Один день Аркадия Давидовича

Оглавление

– Хорошая девочка, – Циолковский почесал недовольную тигрицу за ухом. – Мы теперь тебя, блин, часто навещать будем.

Судя по выражению глаз таежной кошки, сия перспектива ее совсем не вдохновила.

– Надо, блин, Глюка с Телепузом предупредить, что всё пучком , – Ортопед достал сотовый телефон. – А ведь волнуются, чай, как тут у нас…

ГЛАВА 3 ИДУ И ВИЖУ – КТО-ТО БРОСИЛ ПИТЬ…

“Денис прав – в водке много женских гормонов.

Когда я выпиваю две литровые бутылки, я тоже

не могу нормально водить машину и начинаю

поступать нелогично, блин.

Надо спросить у Ортопеда, что он чувствует

в подобных случаях…”

Из дневника Аркадия Клюгенштейна,

14 января 2002 года

– То, что мусора – идиоты, я давно знал, – заявил освобожденный из вынужденного плена Клюгенштейн, разглядывая обрывки милицейской униформы, втоптанную в землю кепку со смятой кокардой и оторванные погоны, валявшиеся у ворот зоопарка. – Помните ту историю, блин, у амеровского консульства?

Стоявшие рядом братки закивали…

Случившееся аккурат в день приезда в Северную столицу заокеанского президента, сопровождаемого своим российским коллегой, в полной мере продемонстрировало высшую степень интеллектуальной импотенции российских стражей порядка.

На глазах у сотни по-парадному одетых ментов к небольшой группе национал-большевиков, проводивших мирный пикет у особняка на улице Петра Лаврова , подошел какой-то неопрятный человек в очках и принялся визгливо-хамским тоном оспаривать выкрикиваемые молодежью пророссийские лозунги. Скандалист хоть и представился американским профессором, но бухтел на чистейшем русском языке и, когда веселые нацболы начали его дуплить , сотрудники милиции решили, что присутствуют на некоем перфомансе, устроенном гораздыми на выдумку патриотами, и вмешиваться не стали.

“Профессора” отлупили изрядно и даже пару раз с криками “Янки, гоу хоум!” бросили головой вперед в наглухо закрытые стеклянно-бронированные двери консульства, но воротца так и не открылись.

“Америкос” провалялся на асфальте еще с полчаса, пока шел митинг, и встал лишь тогда, когда закончившие свои дела нацболы организованной колонной скрылись за поворотом улицы.

Утрамбованный, но не побежденный скандалист прихрамывая двинулся к ухмылявшимся ментам и попытался устроить истерику и им, за что был вторично подвергнут физическому наказанию, доставлен в “обезьянник” местного отделения, где спустя шесть часов выяснилось, что пострадавший – действительно гражданин США, действительно профессор славистики из Массачуссетского университета и, к тому же, близкий друг штатовского президента, которого он должен был сопровождать во время обзорной экскурсии по городу и присутствовать на банкете в Смольном.

Ситуация сложилась ужасающая, но менты смогли усугубить и ее, выманив профессора на улицу перед околотком и захлопнув перед его носом входную дверь, которая в тот день больше не открылась. А вышедший вместе с профессором на свежий воздух сотрудник вдруг перестал узнавать американца, разорался на всю улицу “Убери руки, гомик проклятый!” и убежал, оставив пострадавшего одного в окружении неодобрительно качающих головами прохожих…

– Ты сейчас куда? – осведомился Ортопед, упаковывая ружье в красивый кожаный чехол.

– На выставку дохлых кошек в дом культуры “Таксидермист”, – невесело пошутил Аркадий. – Перекусить, блин, надо, – Глюк покрутил головой и нашел взглядом отпрыска, уже усаженного в темно-вишневый “jaguar S-type” супруги, примчавшейся к зоопарку после прошедшего экстренного репортажа по телевидению, и успевшей как раз к моменту триумфального выхода братков с территории. – А потом по делам…

– Я с тобой, – просто сказал Михаил. – Меня тоже что-то на хавчик пробило…

*** * ***

В кабачок “У Литуса”, славный своими горячими мясными блюдами и не менее – регулярно происходившими в нем собраниями реальных братанов города на Неве, Клюгенштейн прибыл вместе с Ортопедом, Комбижириком, Тулипом и Армагеддонцем.

Пока верзилы рассаживались за сдвинутыми вместе двумя столами, недавно принятый на работу и потому еще не знакомый с большинством посетителей сомелье терпеливо ждал поодаль. Когда же великолепная пятерка уместилась на стульях и уткнулась в развернутые меню, главный по алкоголю решил, что настал его час и приблизился.

– Апперитивы какие будете? – сомелье склонился над плечом Армагеддонца.

– А чё есть? – поинтересовался браток.

– Практически всё, – прожурчал сомелье.

– Тогда – водочку, – заявил Ортопед, окидывая унылым голодным взглядом пока еще пустой стол.

– Рекомендую “Золотые купола”, – предложил сомелье.

– А производство чьё? – подозрительно осведомился Комбижирик.

– Завода “Красная звезда”…

– Москва? – спросил Тулип.

– Москва, – подтвердил сомелье.

– Отказать, – надулся Армагеддонец. – Ливизовские есть?

– Есть, но…, – стушевался сомелье. – Может, “Золотые купола” попробуете?

Братки переглянулись.

Непосвященному человеку их стремление пить исключительно продукцию питерского комбината “Ливиз” показалось бы по меньшей мере странным или нарочито патриотичным. Мол, всё, что делается в Москве и ее окрестностях – отстой, а мы будем хлебать наше, родное. Не взирая на качество.

Но дело было в другом.

По непонятным причинам питие ливизовской продукции действовало на братанов умиротворяюще. После нее не хотелось буянить, разносить вдребезги и пополам припаркованные у ресторана машины, выбрасывать из окон визжащих официантов, бить панорамные стекла витрин, гоняться за патрульными милицейскими автомобилями, угонять пришвартованные у набережных прогулочные теплоходы и кататься на них по каналам, застревая в крутых поворотах, врываться по ночам в музеи и театры, и прочая, и прочая. А хотелось мирно сидеть в теплой компании друзей, беседовать за жизнь и рассказывать различные поучительные истории из жизни.