Сладкий папочка

Оглавление

– Обязательно пойдете. – Он пересчитал всех по пальцам. – Будете вы обе, Гретхен, Джек со своей девушкой, мы с Вивиан и Гейдж.

Стало быть, Гейдж возвращается из Нью-Йорка сегодня вечером. Я почувствовала, как все у меня внутри налилось свинцом.

– А Донелл? – раздраженно спросила я. – Она приедет?

– Не знаю. Пожалуй, лучше действительно рассчитывать на девять человек. На всякий пожарный случай.

Если там будет Донелл... если они помолвлены... я не выдержу этого вечера.

– Будет семь человек, – сказала я. – Мы с Каррингтон не имеем отношения к вашей семье, так что никуда не пойдем.

– Пойдете как миленькие, – категорично заключил Черчилль.

– Каррингтон завтра в школу, она не может засиживаться допоздна.

– Тогда зарезервируй стол на более раннее время.

– Слишком уж многого вы от меня хотите, – огрызнулась я.

– Да за что, черт побери, я тебе плачу, Либерти? – беззлобно отозвался Черчилль.

– Вы мне платите за то, что я на вас работаю, а не за то что я ужинаю с вашим семейством.

Он, не мигая, прямо посмотрел мне в глаза.

– Я намерен во время ужина говорить о работе. Так что не забудь взять с собой блокнот.

Глава 20

Мало я ожидала чего-либо с таким страхом, как того ужина. Весь мой день прошел в тревожных мыслях о нем. К шести часам в желудке у меня образовалась такая тяжесть, словно туда налили цемента, и стало ясно что за ужином я не смогу проглотить ни кусочка.

Однако из гордости я решила надеть свое лучшее платье из красного шерстяного трикотажа с длинными рукавами и V-образным вырезом, приоткрывавшим ложбинку на груди. Оно плотно облегало фигуру до талии и заканчивалось слегка расклешенной юбкой. Минут сорок пять, наверное, никак не меньше, я потратила на то, чтобы сделать свои волосы идеально прямыми. Дымчато-серые тени на веках, толстый слой блеска для губ нейтрального оттенка с блестками – и я готова. Несмотря на мрачное расположение духа, я сознавала, что никогда еще не выглядела лучше.

Подойдя к комнате сестры, я обнаружила, что дверь заперта.

– Каррингтон, – позвала я, – уже шесть часов. Пора ехать. Выходи давай.

– Мне нужно еще несколько минут, – глухо отозвалась она.

– Поторопись, – сказала я с легким раздражением. – Впусти меня, и я помогу тебе собраться...

– Я сама.

– Чтоб через пять минут была внизу в гостиной.

– Ладно!

Тяжко вздохнув, я направилась к лифту. Обычно я спускалась по лестнице, но только не на трехдюймовых каблуках. Вокруг было до странности тихо, весь дом молчал, лишь мои металлические каблуки отбивали стаккато по мраморному полу, приглушенно цокали по твердому дереву паркета и почти совсем бесшумно ступали по шерстяному ковру.

Гостиная оказалась пуста, лишь, подмигивая, потрескивал огонь в камине. Я в недоумении подошла к бару и принялась осматривать графины и бутылки. Рассудив, что раз уж я не за рулем и еду на ужин с родственниками Черчилля, подчиняясь его воле, то имею полное право выпить бокальчик. Я налила в стакан колы, плеснула туда немного рома «Сайа» и размешала указательным пальцем. Затем в лечебных целях сделала глоток, и холодная жидкость, искрясь и обжигая, побежала по горлу. С ромом я, пожалуй, слегка переборщила.

Не успев еще проглотить свой коктейль, я развернулась и – надо же такому случиться! – увидела Гейджа, входящего в гостиную. Моим первым порывом было выплюнуть ром, но я все-таки заставила себя его проглотить и, отставив стакан в сторону, страшно закашлялась. Гейдж мигом оказался рядом.

– Что, не в то горло попало? – участливо поинтересовался он, описывая круги по моей спине.

Я кивнула, продолжая надсадно кашлять, из глаз полились слезы. Гейдж озабоченно и весело смотрел на меня.

– Это моя вина. Но я не хотел тебя напугать. – Его рука задержалась на моей спине, хотя от этого мне вовсе не стало легче.

Я сразу отметила две вещи. Первая – Гейдж явился один; и вторая – в черном кашемировом свитере, серых брюках и туфлях «Прада» он выглядел необычайно сексуально.

Наконец-то откашлявшись, я поймала себя на том, что растерянно пялюсь в его светлые, ясные и прозрачные, как хрусталь, глаза.

– Привет, – выговорила я запинаясь.

Его губы тронула улыбка.

– Привет.

Я почувствовала, как во мне разгорается опасный огонь. Я ощущала себя счастливой уже только потому, что стою рядом с ним; жалкой – по многим причинам; униженной – от того, что страшно хотелось броситься ему на шею, и смятенной – из-за такого обилия разнообразных эмоций, которые нахлынули на меня одновременно.

– А... а Донелл с тобой?

– Нет. – У меня возникло такое ощущение, будто Гейдж хочет сказать что-то еще, но он ничего не сказал, только обвел взглядом пустую комнату.

– А где все?

– Не знаю. Как помнится, Черчилль говорил о шести часах.

Улыбка Гейджа искривилась.

– Ума не приложу, что это ему приспичило ни с того ни с сего собрать всех сегодня вечером. Я приехал единственно с надежной, что мы с тобой после ужина сможем уделить друг другу несколько минут и поговорить. – Короткая пауза, после которой он прибавил: – Наедине.

По спине у меня пробежала нервная дрожь.

– О'кей.

– Отлично выглядишь, – сказал Гейдж. – Впрочем, как всегда. – И прежде чем я успела что-либо ответить, продолжил: – Когда я сюда ехал, мне позвонил Джек. Он сегодня не сможет быть.

– Надеюсь, он не заболел. – Я предприняла попытку изобразить озабоченность, хотя в этот момент ничто не занимало меня меньше, чем Джек.

– Он здоров. Просто его девушка неожиданно купила билеты на концерт «Колдплей».

– Но ведь Джек ненавидит «Колдплей», – сказала я, слышавшая однажды его комментарии по поводу группы.