Жертва всесожжения

Оглавление

1/127
Следующая

1

Вообще-то люди на шрамы не пялятся. Разок, конечно, взглянут и отводят глаза в сторону. Знаете, как это бывает – беглый взгляд, потом опускают глаза и взглядывают еще раз. Но быстро. Шрамы – не картинка из фильма «ужасов», хотя рассмотреть тоже интересно. Капитан Пит Мак-Киннон, пожарный и следователь по поджогам, сидел напротив меня, обхватив крупными ладонми чашку ледяного чая, который принесла ему Мэри, наша секретарша. И он пристально глядел на мои руки – куда мужчины обычно стараются не смотреть. Он пялился на шрамы и ничуть этим не смущался.

У меня на правой руке два шрама от ножа. Один старый и побелевший, а другой свежий, до сих пор еще розовый. На левой руке еще хуже. Грубый выступающий белый рубец на локтевом сгибе. Мне надо всю жизнь работать с тяжестями, иначе шрам затвердеет и рука потеряет подвиность – так мне объяснял мой физиотерапевт. Еще есть крестообразный ожог, искривившийся от рваных ран, нанесенных когтями ведьмы-оборотня. Под блузкой можно найти и другие шрамы, но сильнее всего изранена рука.

Мой босс Берт потребовал, чтобы я на работу надевала классический костюм или хотя бы блузку с длинными рукавами. Говорил, что некоторые клиенты открыто выражали определенные сомнения по поводу моих... э-э... профессиональных травм. Раз он потребовал, то я и не носила длинные рукава, и каждый день Берт включал кондиционер чуть сильнее. Сегодня я даже гусиной кожей покрылась. Все остальные уже приносили на работу свитера. А я стала покупать топы, чтобы открыть шрамы и на спине тоже.

Мак-Киннона мне рекомендовал сержант Рудольф Сторр, коп и его друг. С Мак-Кинноном они играли в колледже в одной футбольной команде и дружили еще с тех пор. Дольф словом «друг» не разбрасывается, и я понимала, что они – люди очень близкие.

– А что у вас с рукой? – спросил наконец Мак-Киннон.

– Я – легальный ликвидатор вампиров. Иногда они очень скверно себя ведут.

– Скверно, – повторил он и улыбнулся.

Мак-Киннон поставил чашку на стол и снял пиджак. Ширина плеч у него была почти как у меня рост. На несколько дюймов он был пониже Дольфа с его ростом шесть футов восемь дюймов, но от этого явно не страдал. Было ему едва за сорок, но волосы уже поседели, а на висках окончательно побелели. Эти седые виски придавали ему вид не то чтобы достойный, скорее усталый. По шрамам он меня переплюнул. Ожоги шли вверх от самых кистей и скрывались под короткими рукавами рубашки. Кожа была испещрена розоватыми пятнами, белыми и какими-то странно загорелыми, как у зверя, который должен регулярно менять шкуру.

– Больно небось было, – сказала я.

– Небось. – Он смотрел мне в глаза, не отворачиваясь. – И вам тоже пришлось, наверное, в больнице поваляться.

– Пришлось. – Я подняла левый рукав и показала блестящую кожу на месте попадания пули. У него глаза чуть расширились. – Теперь, когда мы показали, что мы оба – настоящие мужчины, приступим к делу? Зачем вы пришли, капитан Мак-Киннон?

Он улыбнулся, повесил пиджак на спинку стула, взял со стола свою чашку и отпил глоток.

– Дольф говорил, что вы не любите, когда на вас смотрят оценивающим взглядом.

– Не люблю проходить испытания.

– Откуда вы знаете, что вы его прошли?

Настала моя очередь улыбнуться.

– Женская интуиция. Так что вы хотите?

– Вы знаете, что значит термин «запальник»?

– Поджигатель на жаргоне пожарных, – ответила я.

Он смотрел на меня, ожидая продолжения.

– Пирокинетик, человек, умеющий вызывать огонь психической силой.

Он кивнул.

– Вы когда-нибудь видели настоящего пирокинетика?

– Видала старые фильмы Офелии Райан, – ответила я.

– Старые, еще черно-белые?

– Ага.

– А вы знаете, что она умерла?

– Нет, не знала.

– Сгорела в постели. Самовозгорание. Многие запальники этим кончают, будто они, старея, теряют над собой контроль. В жизни вы хоть одного видели?

– Нет.

– А где вы видели фильмы?

– Два семестра экстрасенсорики. К нам приходили многие экстрасенсы, показывая свои возможности, но пирокинетика – это очень большая редкость. Так что наш проф никого не мог найти.

Мак-Киннон кивнул и одним глотком допил свой чай.

– Я ее видел только однажды. Приятная дама. – Он завертел чашку в больших ладонях и смотрел на нее, а не на меня. – И еще одного запальника я встречал. Молодой, лет двадцать пять. Начал он с поджогов пустых домов, как многие пироманы. Потом стал поджигать дома с людьми, но так, чтобы все вышли. И наконец поджег жилой дом, устроил там настоящий огненный котел. Горели все выходы. Погибли более шестидесяти человек, по большей части женщины и дети.

Мак-Киннон поглядел на меня:

– Никогда не видел на пожаре столько трупов. Он точно так же поджег офисное здание, но упустил из виду два выхода. Двадцать три погибших.

– И как вы его поймали?

– Он стал писать в газеты и на телевидение. Хотел славы. Успел поджечь пару копов, пока мы его взяли. Пришлось надеть металлизированные спецкостюмы, как на пожар на нефтяных вышках. Их он поджечь не мог. Потом мы отвезли его в полицейский участок, и это была ошибка. Он устроил там пожар.

– А куда еще его можно было везти? – спросила я.

Он пожал плечами:

– Не знаю. Куда-нибудь еще. Я был все в том же костюме, и я его сгреб и сказал, что мы сгорим вместе, если он не потушит огонь. Он расхохотался и поджег сам себя. – Мак-Киннон аккуратно поставил чашку на край стола. – Пламя было того же светло-голубого цвета, что при горении газа, только бледнее. Его оно не обжигало, но мой костюм загорелся. Эта хреновина рассчитана на шесть тысяч градусов, и она начала плавиться. Кожа человека загорается при ста двадцати, но почему-то горел только костюм. Мне пришлось его с себя сдирать, пока этот тип ржал. Он вышел в дверь, думая, что дураков нет хватать его руками.