Город заблудших душ

Оглавление

Левую часть здания переоборудовали под почту, а второй этаж отдали под отдел социального обеспечения, оставив милиционерам только два небольших кабинета, коридор и большой изолятор временного содержания, находившийся в подвале; в нем могли разместиться сразу сорок человек. Разумеется, изолятор городского отдела милиции строился в расчете на перспективу. Но такого количества преступников здесь просто никогда не было, и камеры почти всегда пустовали.

Начальником городской милиции, как он обычно любил себя называть, был майор Ильдус Сангеев, который работал здесь всю свою жизнь. Ему было уже под пятьдесят, и он понимал, что его карьера закончится именно в этом кабинете. За четверть века он получил три звания, каждое из которых ему давали с опозданием на несколько лет. Может, поэтому он стал майором только в сорок лет и с тех пор уже не получал никаких званий, так как это было высшее звание, на которое мог рассчитывать начальник городской милиции в таком забытом месте.

У Сангеева было две дочери, каждая из которых уже успела выйти замуж, родить детей и уехать в другой город. Старшая дочь переехала в Махачкалу, где ее супруг работал в городском суде, а младшая уехала в Литву, куда перебрался ее муж, сумевший получить даже литовское гражданство и устроиться на работу в таможню. Сангеевы остались втроем в большом отцовском доме, в котором раньше жило не меньше десяти человек, – майор, его супруга и теща, которой было уже под восемьдесят. Как невесело шутил сам Ильдус Сангеев, он все время ждал, когда половину его большого дома отдадут под какие-нибудь административные нужды, разместив там поликлинику, или переведут туда его отделение. В его доме было гораздо больше свободного места и целых шесть комнат. Правда, там не было тюрьмы, но изолятор и так пустовал почти все время. Зато был погреб, в котором хранились соленья и вино.

Кроме самого майора, в отделении служили еще два сотрудника: сержант Ризван Максудов и лейтенант Альберт Орилин. Сержанту было сорок пять лет, он прослужил в милиции всю свою жизнь и собирался скоро выходить на пенсию. У него было четверо детей, старшему из которых было семнадцать, а младшему – восемь. Его супруга работала главным акушером в местной больнице и пользовалась особым уважением местного населения. Может, поэтому сержант обладал покладистым характером: он привык, что все важные вопросы решает его супруга Хатира.

Лейтенант Альберт Орилин приехал сюда только два года назад. В первые четыре месяца он честно ходил на службу, тщательно брился, патрулировал улицы, делал замечания громко кричавшим женщинам и разнимал задиристых молодых людей. А потом у него началась обычная депрессия, которая случается в подобных местах. Он начал пить, перестал бриться, стал опаздывать на работу, а однажды даже два дня не выходил на службу. Майор Сангеев приехал к дому, в котором снял себе комнату молодой сотрудник, в полдень и попросил старую хозяйку пойти на базар и не появляться в доме в течение ближайших двух часов. Что произошло между майором и лейтенантом, никто так и не узнал. Но на следующий день майор появился на службе, чуть прихрамывая, а Орилин вышел на работу с синяком, расплывшимся вокруг левого глаза. С тех пор он исправно выходил на работу; правда, брился через день или через два.

Примерно три месяца назад он сошелся с Алиной, местной женщиной, которая в одиночку воспитывала дочь. Ее муж уехал куда-то на Урал еще четыре года назад и с тех пор не писал и не появлялся в этих местах. Алина работала в небольшом магазине, кормила себя и свою дочь. Ей было далеко за тридцать, Орилину – только двадцать пять. Но они сошлись, и вскоре он переехал к ней. С тех пор лейтенант брился почти ежедневно и настроение у него значительно улучшилось.

Так они и существовали – трое сотрудников милиции на небольшой городок или поселок городского типа. Хотя официально считалось, что городской статус еще никто не отменял.

Ильдус Сангеев еще раз посмотрел на пустую улицу и вздохнул. В феврале на улицах почти не бывает людей. Здесь редко выпадает сильный снег, но пронизывающие холодные ветра буквально простреливают любого, кто осмеливается долго находиться на продуваемых улицах. Поэтому все сидят по домам или на своих рабочих местах. В городе уже давно нет ни консервного завода, ни обувного комбината, ни фабрики по переработке шерсти. Но зато есть небольшое предприятие по выделке кожи; работают две школы, поликлиника, библиотека, книжный магазин, в котором давно уже не было никаких новых поступлений, местная больница, почта, различные коммунальные службы, хлебокомбинат, сразу четыре бара, два ресторана, небольшой отель «Мечта», в котором почти никто и никогда не останавливался, но который исправно работал все эти годы, а также два кооператива, один из которых делал кожаные ремешки для часов, поставляемые куда-то в российские области, а второй, более крупный, занимался производством сметаны, местного кефира, называемого гатыком, творога и других молочных продуктов, благо у многих жителей еще были свои коровы, которые помогали им выживать.

Ближе к двум часам на улицах появятся десятки детей, идущих по домам. В этом городе не было принято провожать детей в школу или встречать их после занятий. Все друг друга знали, редкие машины почти никогда не нарушали Правил дорожного движения, и дети, предоставленные самим себе, спокойно ходили в школу и обратно, ничего не опасаясь. Единственным происшествием, которое произошло за последние десять лет, был случай, когда бегающий без присмотра козел легко поранил одного из мальчишек. Козла сразу приговорили к смертной казни, а мальчика отправили в больницу, откуда он вышел через три дня.