Легкие шаги безумия

Оглавление

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Глава 1

Москва, март 1996 года Лена Полянская волокла коляску по глубокой мартовской слякоти и чувствовала себя волжским бурлаком. Колеса утопали в комкастом талом снегу, тротуар узкого переулка был покрыт высокими затвердевшими сугробами, а по мостовой неслись машины, обдавая прохожих густой коричневой грязью.

Двухлетняя Лиза то и дело пыталась встать на сиденье коляски, ей хотелось идти ножками, она считала, что уже большая для коляски, к тому же вокруг было много интересного: воробьи и вороны шумно дрались из-за мокрой хлебной корки, лохматый рыжий щенок гонялся за собственным хвостом, большой мальчик шел навстречу и грыз огромное ярко-красное яблоко.

— Мама, Лизе тоже надо яблоко, — важно сообщила девочка, вставая на ноги в очередной раз.

На ручке коляски висела большая сумка с продуктами, и, стоило Лене приподнять Лизу, чтобы как следует усадить на место, коляска тут же потеряла равновесие и опрокинулась.

— Все упало, — со вздохом констатировала Лиза, глядя с маминых рук, как сыплются в грязь продукты из порванной сумки.

— Да, Лизонька, все упало. Сейчас будем собирать. — Лена осторожно поставила дочь на тротуар, стала поднимать из слякоти и отряхивать перчаткой пакеты с продуктами и тут заметила, что из окна припаркованного на другой стороне переулка темно-синего «Вольво» за ней кто-то внимательно наблюдает. Стекла машины были затемненными, в них отчетливо отражались сугробы и прохожие, Лена не видела, кто именно за ней наблюдает, но взгляд чувствовала.

— Конечно, забавное зрелище, — усмехнулась она, кое-как привязывая сумку к ручке коляски, усаживая Лизу и отряхивая испачканные кожаные перчатки.

Сворачивая во двор, она опять увидела темно-синий «Вольво». Он проехал совсем близко на минимальной скорости, словно сидевшие в нем люди хотели зафиксировать, в какой именно подъезд вошла молодая мамаша с коляской.

Людей этих было двое — женщина за рулем и мужчина рядом, на переднем сиденье. Лена их, конечно, не видела, зато они ее видели отлично.

— Ты уверен? — тихо спросила женщина, когда за Леной закрылась дверь подъезда.

— Абсолютно, — кивнул мужчина, — она почти не изменилась за эти годы.

— Ей сейчас должно быть тридцать шесть, — заметила женщина, — а этой молодой мамаше не больше двадцати пяти. И ребенок такой маленький… Ты не перепутал? Все-таки столько лет прошло.

— Нет, — твердо ответил мужчина, — я не перепутал.

* * *

В пустой квартире заливался телефон.

— Ты можешь сейчас со мной поговорить? — Лена с трудом узнала голос своей близкой подруги, бывшей сокурсницы, Ольги Синицыной — голос в трубке был каким-то чужим, хрипловатым и очень тихим.

— Здравствуй, Олюша, что случилось? — Лена прижала трубку ухом к плечу и стала развязывать ленточки на Лизиной шапке.

— Митя умер, — проговорила Ольга совсем тихо. Лене показалось, что она ослышалась.

— Прости, что ты сказала? — переспросила она, стягивая с Лизиных ног сапоги.

— Мама, Лизе надо а-а, — торжественно сообщила дочь.

— Олюша, ты дома сейчас? Я перезвоню тебе через пятнадцать минут. Я только что вошла, раздену Лизу, посажу на горшок и сразу перезвоню.

— Можно, я к тебе приеду прямо сейчас? — быстро спросила Ольга.

— Разумеется, можно!

Ольга и Лена были ровесницами — обеим по тридцать шесть. Митя Синицын, родной брат Ольги, был младше на два года. Отчего мог внезапно умереть совершенно здоровый, полный сил и планов на будущее тридцатичетырехлетний человек, не пьющий, не употребляющий наркотики, не связанный с криминальным миром?..

До прихода Ольги Лена успела накормить обедом и уложить спать Лизу, вымыть посуду, сварить щи и запустить стиральную машину. Сегодня она планировала перевести хотя бы пять страниц из огромной статьи новомодного американского психолога Дэвида Кроуэла «Жестокость жертвы», опубликованной в журнале «Нью-Йоркер» и посвященной новейшим исследованиям в психологии серийных убийц.

Несмотря на то что Лизе едва исполнилось два годика, Лена работала очень много, продолжала заведовать отделом литературы и искусства все в том же журнале «Смарт». Главный редактор пошел ей навстречу, разрешил оставить только два присутственных дня в неделю. Львиную долю работы она просто брала домой и сидела за компьютером ночами. А в свои два присутственных дня оставляла ребенка на одинокую старушку соседку — ни у самой Лены, ни у ее мужа Сергея Кротова не было родителей. Лиза росла без бабушек и дедушек, а для интеллигентной пенсионерки Веры Федоровны провести день со спокойным, ласковым ребенком было только в радость. Да и деньги, которые ей за это платили Лена и Сергей, оказались нелишними при ее мизерной пенсии.

— И в ясли Лизоньку не вздумайте отдавать! — говорила Вера Федоровна. — Пока я на ногах, пока голова варит, буду с ней сидеть столько, сколько нужно.

Вера Федоровна из квартиры напротив была для Лены настоящей палочкой-выручалочкой. Дело не только в том, что зарплаты Сергея, полковника МВД, заместителя начальника криминального отдела в Управлении внутренней контрразведки, едва хватило бы на жизнь. Главное, сама Лена не могла существовать без работы. Она понимала — стоит немного расслабиться, и на ее место тут же возьмут другого человека.

Время у Лены было расписано по минутам, выматывалась она страшно, спала не больше пяти часов в сутки. Сейчас от драгоценных двух часов Лизиного дневного сна остался всего час, то есть полноценные две страницы перевода. Но сесть за компьютер Лена даже не пыталась.