Колеса

Оглавление

Нехотя, с ощущением, что его провели – а в чем, непонятно, – Ролли пожал протянутую руку.

В зале, как и говорил сотрудник, ему сказали, когда приступать к работе.

*******

Курсы подготовки, организованные на средства компании и федеральных властей, были рассчитаны на восемь недель. Ролли Найт продержался только полторы.

Он получил столько денег за первую неделю, сколько уже давно не держал в руках. В субботу и воскресенье он напился. Однако в понедельник все-таки сумел вовремя проснуться и успеть на автобус, на котором доехал до курсов компании в противоположном конце города.

Но во вторник усталость взяла свое. Проснулся он, лишь когда через незашторенное грязное окно солнечные лучи ударили ему в лицо. С трудом продрав глаза, Ролли встал с кровати и, щурясь, подошел к окну. Уличные часы внизу показывали почти полдень.

Он понял, что все кончено – работы ему не видать. Но воспринял это с безразличием. Он не почувствовал разочарования, потому что с самого начала предвидел такой исход. А как и когда наступит конец – это уже детали.

Жизнь не научила Ролли Найта – как и десятки тысяч таких, как он, – заглядывать вперед. Когда ты родился в нищете, с тех пор ничего не приобрел и привык без всего обходиться, где уж там заглядывать вперед – живешь сегодняшним днем, данной минутой, здесь и сейчас. Многие из тех, кто обитает в белом мире – люди недалекие, неглубокие, – называют таких, как Ролли Найт, “лежачим камнем” и осуждают их. Социологи, понимающие это явление и сочувствующие таким, как Ролли Найт, называют это “ориентацией на данный момент” или “неверием в будущее”. Ролли, естественно, ничего этого не слыхал, но инстинктивно действовал сообразно обоим определениям. Вот и сейчас инстинкт подсказывал ему, что он еще не очухался. И соответственно, он взял и уснул.

Ему и в голову не пришло хотя бы показаться потом на курсах или зайти в бюро по найму. Он опять взялся за старое, стал слоняться по улицам, иногда разживаясь долларом, если повезет, а иногда обходясь и без оного. Полисмен, которого он тогда так обозлил – поистине чудеса! – пока не трогал его.

Остался лишь один след – так, во всяком случае, тогда казалось – от поступления Ролли на работу.

Через четыре недели как-то днем к нему в комнату, где он, пользуясь попустительством хозяина, пока еще жил, явился инструктор с курсов. Ролли Найт вспомнил этого человека – мясистый, краснорожий, бывший мастер, уже начавший лысеть, никак не мог отдышаться, поднявшись по лестнице.

– Ты почему бросил курсы? – резко спросил он.

– Выиграл Большой ирландский кубок, приятель. Можно теперь и не работать.

– Все вы такие! – Гость с отвращением оглядел убогое жилище. – Подумать только, что налогоплательщикам приходится содержать такое отродье. Будь моя воля… – Он не договорил фразы и достал какую-то бумажку. – Распишись здесь. Тут сказано, что больше ты ходить на курсы не будешь.

Не желая скандалить, Ролли покорно расписался.

– Да, кстати, компания уже выписала тебе несколько чеков. Теперь эти деньги должны быть ей возвращены. – Он покопался в своих бумагах, которых у него была целая куча. – Тебя просили расписаться еще и здесь.

Ролли написал свою фамилию на чеках. Их было четыре.

– В следующий раз, – раздраженно бросил инструктор, – постарайся не доставлять людям беспокойства.

– А ну, вали отсюда, сало!.. – бросил Ролли Найт и зевнул.

Ни Ролли, ни его визитер не знали, что все время, пока происходил этот обмен любезностями, на улице напротив дома стояла дорогая машина последней марки. В ней сидел высокий, благообразного вида седовласый негр, проследивший за тем, как инструктор вошел в дом. И теперь, когда румяный здоровяк вышел из дома, сел в машину и поехал прочь, за ним, как и ранее почти весь этот день, на расстоянии последовала стоявшая напротив машина.

Глава 10

– Да хватит тебе возиться с этим питьем, детка. У меня там в номере целая бутылка стоит.

Коммивояжер Олли бросил нетерпеливый взгляд на Эрику Трентон, сидевшую в полутьме по другую сторону маленького черного столика.

На улице стоял день. Они сидели в баре при гостинице на шоссе Куинс, недалеко от Блумфилд-Хиллз, и Эрика не спеша пила уже второй коктейль, который она заказала, чтобы потянуть время, хотя и понимала, что это глупо, потому что либо надо заниматься тем, ради чего они сюда приехали, либо нет. А если уж заниматься, так не лучше ли поскорее.

Эрика вертела в руках стакан.

– Дайте мне допить. Надо же подкрепиться. – А сама подумала: “Он хоть и дешевка, но недурен”. Хорошо сложен, и тело его наверняка лучше, чем язык и манеры. Очевидно, он немало трудится над тем, чтобы так выглядеть: ей припомнилось, как он хвастал, что регулярно ходит заниматься гимнастикой. Ей наверняка мог бы попасться кто-то и похуже, хотя, конечно, лучше бы найти кого-нибудь поинтереснее.

О том, что он посещает гимнастический зал, Олли сказал ей во время их первой встречи, тут же, в этом самом баре. Эрика зашла туда днем выпить, как иной раз делают одинокие женщины в расчете на интересную встречу, и Олли завязал с ней беседу – циничный, многоопытный Олли, который хорошо знал этот бар и знал, почему некоторые женщины сюда заходят. В следующий раз они встретились уже не случайно, и он заказал номер в гостинице, считая, что она пойдет с ним. Но Эрика, раздираемая жаждой наслаждения и уколами совести, настояла на том, чтобы провести все время в баре, а потом отправилась домой, к великой злости и досаде Олли. Он ее вычеркнул из своих списков, пока она сама не позвонила ему две-три недели назад.