Освобожденный любовник

Оглавление

1/167
Следующая

Дж. Р. Уорд
«Освобожденный любовник»

Посвящается тебе.

Я неправильно поняла тебя с самого начала и приношу свои извинения.

Это так на тебя похоже: ты вмешался и спас не только его, но и меня в этом стремлении.

Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонникам с форума.

Большое спасибо: Карен Солем, Кейре Сезаре, Клэр Зион, Кэйре Уэлш.

Спасибо вам, Дорин и Энжи, за то, что позаботились обо мне — и спасибо S-Byte и Venture за то, что сделали по доброте душевной.

Как всегда, спасибо моему исполнительному комитету: Сью Графтон, доктору Джессике Андерсон, Бэтси Воган и моему Партнеру.

И спасибо несравненной Сюзанне Брокманн.

DLB — знаешь что? Твоя мамочка любит тебя.

NTM — как всегда, с любовью и уважением. Хотя ты и так знаешь.

И должна сказать, что ничего бы не получилось без: моего любимого мужа, который всегда был рядом, моей замечательной мамы, которая была со мной с… хм, да, с самого начала; моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей.

Пролог

— Просто возьми его, Джейн.

Джейн Уиткоум схватила рюкзак.

— Но ведь ты придешь, да?

— Я же сказала тебе сегодня утром. Да.

— Хорошо. — Джейн смотрела, как ее подруга удаляется прочь по тротуару, пока не просигналил гудок. Поправив куртку, она расправила плечи и повернулась к Мерседесу. Ее мать смотрела из водительского окна, с нахмуренными бровями. Нахмурив брови, ее мать смотрела из водительского окна.

Джейн перебежала улицу, беспокоясь о том, что спортивный рюкзак с контрабандой создавал слишком много шума. Она запрыгнула на заднее сиденье, и спрятала его у ног. Автомобиль тронулся с места прежде, чем она закрыла дверь.

— Твой отец возвращается домой сегодня вечером.

— Что? — Джейн поправила очки выше на нос. — Когда?

— Сегодня вечером. Так что боюсь…

— Нет! Ты же обещала!

Ее мать оглянулась через плечо.

— Прошу прощения, юная леди?

Джейн взорвалась.

— Ты обещала мне на тринадцатилетние. Кэти и Люси собирались…

— Я уже позвонила их мамам.

Джейн откинулась на сиденье.

Ее мать посмотрела в зеркало заднего вида.

— Убери это выражение со своего лица, спасибо. Ты считаешь себя важней своего отца? Разве нет?

— Конечно же, нет. Он — Бог.

Мерседес, накренившись, свернул на обочину, и завизжали тормоза. Ее мать резко обернулась, подняла руку и замерла в такой позе, ее рука дрожала.

Джейн отпрянула назад в ужасе.

Через мгновенье мать обуздала свой гнев и отвернулась, поправляя идеально гладкие волосы уверенной, как бурлящая вода, рукой.

— Ты… ты не присоединишься к нам сегодня за ужином. А твой торт будет выброшен.

Машина снова возобновила движение.

Джейн вытерла щеки и посмотрела вниз, на рюкзак. У нее никогда не было пижамной вечеринки. Она вымаливала ее месяцами.

Провалилось. Теперь все провалилось.

Дорога домой прошла в молчании, а когда Мерседес заехал в гараж, мать Джейн вышла из машины и, не оглядываясь, вошла в дом.

— Ты знаешь куда идти, — все, что она сказала.

Джейн осталась в машине, пытаясь собраться с мыслями. Потом она подхватила рюкзак и книги, и поплелась через кухню. Их повар Ричард, склонившись над мусорной корзиной, выбрасывал с блюда торт, украшенный белой глазурью и красно-желтыми цветами.

Она ничего не произнесла из-за кома в горле. А Ричард ничего не сказал, потому что не любил ее. Он не любил никого, кроме Ханны.

Джейн направилась из кухни в гостиную. Она не хотела столкнуться со своей младшей сестрой, и молилась, чтобы Ханна оставалась в постели. Утром она плохо себя чувствовала — возможно, потому, что должна была сдавать сочинение.

На пути к лестнице Джейн обнаружила в гостиной мать.

Диванные подушки. Снова.

Ее мать все еще была в бледно-голубом шерстяном пальто, в руке держала шелковый шарф, и без сомнений, она останется в таком виде, пока не удовлетворится внешним видом подушек. Что может занять какое-то время. Стандарт, в соответствии с которым оценивались вещи, был тем же, что и для волос: идеальная гладкость.

Джейн побрела в свою комнату. Оставалось надеяться, что отец приедет после ужина. Он в любом случае узнает о ее наказании, но ему хотя бы не придется смотреть на пустующий стул. Как и ее мать, он ненавидел все, что выбивалось из установленного порядка, а отсутствие Джейн за столом было возмутительным нарушением правил.

Продолжительность его нотаций окажется длиннее, потому что будет включать и то, как она посмела оскорбить семью своим отсутствием за трапезой, и грубость по отношению к матери.

Светло-желтая комната Джейн была под стать всему дому: такая же прилизанная, как волосы, диванные подушки или манера речи. Ничего лишнего. Все в стиле застывшей безупречности, которую можно встретить в журналах по домашнему дизайну.

Не вписывалась только Ханна.

Рюкзак с контрабандой полетел в шкаф, прямо на ряды мокасин и туфель с ремешками; потом Джейн переоделась из школьной формы во фланелевую сорочку. Не было смысла одевать что-то красивое. Она никуда не собиралась.

Джейн положила стопку книг на стол. Ей нужно выполнить домашнее по английскому. Алгебре. Французскому.

Она бросила взгляд на прикроватную тумбочку. Ее ждала «Тысяча и одна ночь».

Она не могла придумать лучшего способа, как провести время своего наказания, но первым делом домашнее задание. Придется. Иначе она будет чувствовать себя слишком виноватой.