Тихий Океан

Оглавление

1/27
Следующая

Алекша Нович

«Тихий Океан»

«Горе тому смыслу,

который Я могу постичь не подумав»

«Слава тому смыслу,

который Я могу постичь не подумав»

2014

Когда Я родился, никто не услышал моих криков. Мама говорила, что Я открывал рот, лицо моё кривилось в плаче, но звуков не было, была просто тишина.

Будучи ребёнком, Я продолжал молчать. Я плохо помню, но Мама рассказывала, что порой можно было забыть про моё существование. Как правило, обычно, Я сидел в своей комнате и тихо играл в игрушки: строил крепости из стульев и подушек, развязывал войны между солдатиками, или был мирным фермером, заведующим небольшим ранчо из муравьёв, светлячков и бескрылых мух. В доме не было ни детского смеха, ни беспричинного плача, ни вечных вопросов. Некому было подбежать к моей Маме, обнять её крепко за ногу и сказать «Мама я тебя люблю».

Моя Мама была очень хорошей женщиной, (хотя была она, или есть, Я точно не знаю). Она очень переживала из-за моего недуга, хотя Я лично, за собой никакого недуга не замечал, Я просто молчал. Самые ранние воспоминания моего детства, это как мы с Мамой сидим на мягкой скамейке в очереди в больнице. Я разглядываю свою медицинскую карточку, а Мама то и дела спрашивает «Всё хорошо? Тебе не жарко? Может снять курточку?», а Я как будто не обращаю на неё внимание, Я разглядываю медицинскую карточку. Мы очень часто ходили по больницам. Разные доктора смотрели моё горло, проверяли мою голову, брали у меня анализы, но помочь нечем не могли. Я продолжал молчать.

Я часто слышал по ночам как Мама плачет, из-за того что доктора не могут мне помочь. Но Я плакать не мог, и тогда Я думал, что Мама плачет за нас обоих.

Помимо Мамы у меня была ещё и бабушка. Она жила с нами, и Мама часто оставляла меня с ней, когда сама уходила на работу. Бабушку Я не любил, она была очень скверной женщиной. Сейчас, смотря на своё детство с высоты многих лет, Я понимаю, что на всё есть причины, и у моей бабушки были причины срывать свою злобу и накопившийся гнев на немого внука. Скорей всего у неё были какие-то психические отклонения, а может и не были, не знаю. В детстве Я был очень похож на дедушку и какими-то повадками Я полностью его копировал. Моей схожести, со своим бывшим мужем, бабушка мне простить не могла, наверное, в этом и было всё дело. Каждое слово в мой адрес, она пыталась заточить таким образом, что бы удар от него ещё долго оставлял кровотечение. Она кричала, надрывая горло за малейшие мои проступки, и Я видел, как ей от этого становилось хорошо. После ругани, она как будто забывала про все печали, громко выдыхала и садилась шить в спокойствии. И Я не был против этого, Я воспринимал всё как должное, мне не было плохо, зато бабушка, хоть на какое-то время становилась счастливой. Правда меня очень удивляло, когда бабушка, будучи радикальной христианкой, говорила что Я «отбрось Сатаны», что во мне демоны язвяться, что Я должен был умереть ещё в детстве. Такие слова меня сильно пугали. Опять же Я нисколько не осуждаю её, Я всё понимаю. Её гнев был связан с её молодостью и её мужем. Дедушка был очень озлобленным человеком. Выросший в обстановке постоянного напряжения и гнева, он стал смотреть на всех людей, как на самого себя. Все люди для него были алчны, жестоки, хитры, и чтобы жить с этими людьми в мире, нужно было держать их в страхе. Отработав свой рабочий день, накопив агрессии, он сливал её на свою жену и ребёнка, сильно бил бабушку и брал её в постели только силой. В определенный момент, когда чаша терпения была уже разбита, бабушка на руках с моей мамой убежала от него, но страх и призрение перед моим дедом у неё осталось на всю жизнь. Страх творит ужасные дела с разумом людей.

Когда Я чуть-чуть подрос, пришло время отдавать меня в школу. Мама очень хотела, чтобы Я учился в обычной школе, вместе с детьми без речевых отклонений. Она искренне верила, что если Я буду находиться в вечно говорящем обществе, то все мои барьеры, которые мешают мне издавать звуки, рухнут.

В итоге, через знакомых моего двоюродного дяди, меня удалось определить в СОШ № 47.

Первым дням обучения в этой школе Я был очень рад. Много незнакомых мне детей, тихо сидящих за своими парами, точно так же как и Я, и новые знания, которые мне давали без моих вопросов. Всё это очень подходило под моё представление о мире на тот момент. Но стоило детям начать говорить, между собой, как что-то сразу поменялось.

Общаясь межу собой, дети в первый год уяснили, кто на каком месте должен стоять, кто сильный, кто умный, кто чересчур мягкий, а кто стоять и вовсе не должен. Социальная систематизация класса, родила подобие кастовых слоёв. Не понимая того, дети сами инстинктивно создавали уклад, рождённый в сознании древнего общества.

Сейчас, вспоминая это, Я всё больше думаю, что это было похоже на варны. Через общения каждый находил свою роль. В классе были и кшатрии - сильные и властные ученики, авторитет которых признавался окружающими, через проявление силы. Были там и вайши - работоспособные ударники, на плечи которых выкладывалась доля дежурных, помощников школьного совета, и всевозможных активистов. Если было нужно, вайши беспрекословно могли нарисовать плакат на восьмое марта, или, например, сколотить табурет на уроке труда. Были так же и шудры, забитые, всеми призираемые слабаки, из-за своего безволия, которые и в учёбе и в общении были среди отстающих. За брахманов были зануды-зубрилы, которые не обладали как токовой силой, не умели работать руками, но имели бесспорный авторитет перед классом, за свои знания, которые могли спасти любого отстающего ученика во время контрольной, и за близкие отношения с учителем-местным божеством. Да, учитель в классе, безусловно, являлся своеобразным божеством, он имел безграничную волю над этим маленьким мирком и волей своей пользовался умело. Учитель мог наказать, своё детище-ученика, а мог и наградить, в зависимости от стараний.