Долина откровений

Оглавление

Он вылез из оврага, куда, очевидно, спустился, чтобы спрятаться. И шагнул мне навстречу. Он ещё пытался что-то сказать. Но в этот момент раздался громкий выстрел. Кто-то выстрелил в него из зарослей кустарника. Мне не нужно было даже оборачиваться, чтобы посмотреть, кто именно стрелял. Я узнал грохот карабина Ибрагима, который был в руках у Юлии. Феликс упал на землю, отброшенный этим выстрелом. В боку у него зияла страшная рана. Он снова попытался что-то сказать, даже поднял руку. Но ничего не сумел произнести. Он лежал на земле и умирал, улыбаясь от ужаса. Никогда не забуду его улыбки. Увидев, как он умирает, я подумал, что Юлии удалось перехитрить всех нас. Я всё ещё не хотел здраво соображать. И я был слишком занят умирающим Феликсом. У меня даже проснулось к нему некое чувство жалости. И в этот момент какая-то тень выросла у меня за спиной. Я даже не успел обернуться. А потом я почувствовал сильный удар и свалился без чувств. Последней мыслью было воспоминание о том, что второй карабин остался у Юлии. Она обманула всех, с огорчением успел я подумать. И она вполне могла им оглушить меня.

Глава 21

Я медленно приходил в себя. Над долиной уже не было этого испепеляющего солнца. Я вспомнил всё, что со мной случилось. И попытался пошевелиться. Но я был связан. По рукам и ногам. Я посмотрел под дерево. Там сидела Юлия. У неё было странное выражение лица. Непонятное. Неужели это она такой хладнокровный убийца? Я даже застонал от бешенства. И в этот момент передо мной выросла фигура… Фигура мужчины. Я не верил своим глазам. Это был… это был наш проводник. Кореец Ким До Су стоял передо мной. Он был жив! Но я собственными глазами видел его разодранное тело. Как он умудрился воскреснуть? Я был в таком состоянии, что готов был поверить в любое чудесное воскрешение, даже нашего проводника. Но представьте себе, как меня поразил этот кореец, когда он вдруг наклонился ко мне и на чистом русском языке спросил:

– Ты уже очнулся? Значит, всё в порядке. Сможешь меня услышать.

Я посмотрел на Юлию. Она не была связана и сидела под деревом, безучастно глядя на нас, словно была в некой прострации. Кореец уже успел развести костер и сел около него, прямо напротив меня.

– Откуда – прохрипел я, – откуда ты знаешь русский язык?

– Я из Хабаровска, – пояснил этот старик, – сорок с лишним лет назад я служил на Тихоокеанском флоте. Тогда на нас налетел шторм, и нашу шхуну оторвало. Мы были пятеро матросов, и я был старшим среди них. Но меня сразу выбросило за борт, а они четверо остались. Потом они плавали на этой барже почти месяц и варили из кожи своих сапог и ремней еду, чтобы не умереть с голода. Потом их нашли и сделали героями. Всех четверых. Про них писали все газеты мира. А я ударился головой об палубу, и меня смыло за борт. Чтобы не портить репортаж о героях, обо мне никто не вспоминал. Кому был нужен несчастный молодой кореец, которого смыло волной? У меня не было родителей, а моей тетке наверняка отписали, что я пропал без вести.

Меня официально сочли погибшим. А на самом деле меня подобрало индонезийское судно, которое шло в Джакарту. Потом целых три месяца я был между жизнью и смертью. А когда пришел в себя, ещё долго не мог вспомнить ни своего имени, ни откуда я появился. Но когда я наконец стал вспоминать, то понял. Меня на родине навсегда исключили из списков живых. Это были шестидесятые годы, и никто бы не позволил мне вернуться домой, ведь те четверо ребят, которые были в моей команде, стали настоящими героями. А меня нужно было вычеркнуть даже из памяти живых. Я переехал на Калимантан и поселился здесь. Так прошло больше сорока лет. В этих лесах я проводил большую часть своей жизни, но всегда тосковал по родине. Знаешь, как я тосковал, мечтал вернуться? В этих проклятых местах я провел столько лет. А потом у вас начались перемены, Советский Союз распался, на его месте появилась Россия. Я иногда читал старые газеты и узнавал про ваши перемены. Но никто не знал, что я тот самый корейский старшина, пропавший без вести.

Он подбросил веток в костер и продолжал говорить.

– Когда Хайрил сказал мне, что нужно помочь группе туристов, он рассказал, что вы приехали из России, из Москвы. И я сразу согласился вам помочь. Эти несколько дней я приглядывался к вам, пытался понять, какие вы люди и что вами движет. А вчера вечером я нарочно опоил вас травой аланг-аланга, смешанной с анчаром, чтобы вы полностью освободились от всего, что вас сдерживало и сковывало. Это как сыворотка правды, о которой я однажды читал в английских газетах. Я ведь был корабельным старшиной.

И вы начали рассказывать. Я сидел и слушал ваши рассказы, один страшнее другого. И тогда я понял, почему развалилась моя бывшая страна, почему такие люди как вы стали самыми богатыми и самыми успешными и почему я никогда бы не смог найти своё место в уже вашей стране. И тогда я решил, что бог послал меня сюда отомстить каждому из вас. Но сначала я выпил это лекарство, и вы сочли меня мертвым. Вы даже отнесли меня в лощину, завернув в одеяло. А трусливые носильщики решили бросить вас и сбежать. Одного из них укусила кобра, когда он пытался сбежать. Я понял, что будет лучше, если я использую его труп. Я завернул его распухший труп в своё одеяло и бросил в лощину. Там славно пообедали стервятники. Вы увидели «мой» растерзанный труп и забыли обо мне.

Я видел, как ваш друг обманывал вас, спрятав от остальных телефон. Я видел, как трое из вас уходили на юго-восток.

Потом вы вернулись, и я решил действовать. Первого члена вашей группы, который осмелился убить свою жену, полюбившую другого человека, я зарезал у реки. Ведь он нанял убийц, чтобы зарезать свою жену, уже беременную от любимого человека. Потом я отравил воду в чайнике, из которого должна была выпить женщина, отравившая своего отчима. Затем я вырыл яму для третьего члена вашей группы. Он ведь не спас от смерти своего компаньона, не предупредив его о засаде. Увидел яму, предназначенную другому, и подождал, пока тот в неё попадет. И наконец я застрелил четвертого, который так много и охотно сотрудничал с бандитами. Он ведь нанимал убийц, чтобы они расправлялись с неугодными ему людьми. Он должен был почувствовать в момент смерти, как это больно, когда пуля разрывает твои внутренности.