Влечение

Оглавление

1/43
Следующая

1

В начале февраля на имя мадам Дюфур пришло письмо. Она вскрыла конверт и, едва пробежав глазами первую строчку, тихо вскрикнула. Муж и дочь с тревогой обернулись к ней.

— Фернан… Фернан умер, — сквозь слезы проговорила она.

Ее муж и дочь обменялись понимающими взглядами и постарались скрыть, безусловно, неуместное, но вполне объяснимое облегчение. Сколько Софи себя помнила, доходившие до них сведения о грязных историях, в которые постоянно попадал старший брат матери, Фернан Рулен, о его беспробудном пьянстве, о неисчислимых долгах всегда служили источником мучительного беспокойства и стыда для ее родителей. Впрочем, отец, видный археолог профессор Дюфур, относился к Фернану с полным безразличием, но он горячо любил жену и хотел бы оградить ее от постоянных переживаний. А мать, Мари-Клэр Дюфур, хотя никогда не была близка со старшим братом, но страдала из-за того горя, которое он причинял их родителям.

И вот теперь он умер.

— Не знаю, что и делать, — растерянно сказала мать, прочитав письмо. — Здесь меня просят как можно скорее приехать в Арль, чтобы уладить все формальности, привести в порядок дела Фернана и продать небольшую недвижимость, которой он владел. О Боже, ведь у него полно долгов! Боюсь, денег, которые можно выручить, продав его дом, не хватит на их уплату.

— Не волнуйся, дорогая, — прервал ее отец. — Мы вполне сможем выплатить все, что он задолжал.

— Да, конечно, — благодарно взглянув на мужа, проговорила мадам Дюфур. — Но когда мне туда ехать? Ведь через две недели мы с тобой должны отправиться в Египет. Раскопки уже начались.

Софи не колебалась ни минуты.

— Я поеду в Арль и сделаю все, что нужно, — решительно заявила она.

— Софи, это совсем нелегко, — запротестовала мать. — Одному Небу известно, в каком состоянии сейчас дом. В последний раз, когда я там была, все заросло грязью, а стоило открыть дверцу какого-нибудь шкафа, оттуда обрушивалась целая лавина пустых бутылок. — Она устало закрыла глаза. — Все время не перестаю себя спрашивать, как Фернан стал таким. Он ведь и в детстве вечно попадал в неприятные истории и очень огорчал папу. Тот был добрым, спокойным, как и дедушка. А вот Фернан… Мы, правда, никогда особо не дружили, возможно, из-за большой разницы в возрасте.

Она печально покачала головой и взглянула на дочь.

— И ты ведь так хотела поехать с папой в Египет. Папа не может задержаться здесь.

— Не беспокойся, мамочка, все будет хорошо, — ласково успокаивала ее Софи. — Я, право же, со всем этим легко управлюсь, а потом присоединюсь к вам.

Она и вправду не предвидела особых трудностей, поскольку от общего наследства Фернана и матери в Арле, кроме небольшого дома, ничего уже не оставалось. Перспектива убить несколько недель на приведение в порядок дел покойного дядюшки в особый восторг Софи не приводила, однако кому-то из них этим надо было заняться, и нельзя же было взваливать на мать улаживание столь неприятных дел.

Софи была в Арле лишь однажды, в связи со смертью бабушки, но ей мало что запомнилось, разве только неподдельное горе матери. Тогда еще была цела усадьба, находившаяся недалеко от Арля, где располагалась ферма, которая передавалась в семье Руленов от отца к сыну. Однако дедушка Софи давно понял, что от его сына ничего хорошего ждать не приходится. Сначала он был вынужден продать соседу землю. Ну а после смерти бабушки был продан и дом, и дяде Фернану пришлось перебраться в неказистый домишко в самом Арле.

Софи до сих пор помнила жгучий стыд, который ей пришлось испытать, когда они с матерью, отправившись за покупками, издали увидели, как дядюшка Фернан, едва ли не на четвереньках, вывалился из дверей захудалой забегаловки. Неизвестно откуда набежавшая толпа мальчишек окружила его плотным кольцом, осыпая насмешками и обидными возгласами. Мгновенно побледнев, мать Софи тихо охнула и, схватив дочь за руку, повернулась и быстро зашагала в противоположном направлении.

Именно тогда Софи поняла, почему лицо, матери становится страдальческим, стоит зайти разговору о брате.

Слабовольный и тщеславный, он, казалось, с детства был предназначен на роль неудачника. Ему никогда ничего в жизни не удавалось. Сначала выяснилось, что его нисколько не привлекало вести нелегкое хозяйство фермы, как издавна делали прежние поколения Руленов.

— Он разбил папино сердце, — со слезами на глазах сказала как-то мать. — Папа делал для него все, что мог. Он по кусочкам продавал землю, чтобы иметь возможность дать Фернану образование. Он пытался понять его и помочь, когда Фернан объявил, что займется торговлей. Однако оказалось, что это было лишь предлогом, чтобы тянуть из папы деньги, проводя дни в пьянстве и за азартными играми. Вначале он отправился в Марсель, а когда там у него ничего не вышло, вернулся назад, в Арль.

Из семейных рассказов Софи хорошо знала, сколько боли доставляло дедушке и бабушке поведение их сына, его легкомысленное и наплевательское отношение к священным для них жизненным ценностям и идеалам.

И вот теперь, когда он умер, оборвалась нить, связывавшая их семью с Арлем. Почти три столетия поколения Руленов возделывали землю вблизи Арля; теперь от некогда большой семьи остались лишь могилы на городском кладбище.

— Не надо так переживать, — снова попыталась Софи утешить мать. Она обняла ее за плечи и поцеловала. — Вот увидишь, все будет хорошо.

Внешне мать и дочь были очень похожи. Природа наделила обеих огромными глазами необыкновенного темно-фиалкового, почти фиолетового цвета и густыми каштановыми волосами: у матери более темными, а у дочери — бронзового оттенка. Но мать была миниатюрной, а Софи унаследовала от отца высокий рост. Она была стройной и гибкой. На овальном тонко очерченном лице выделялись удивительные глаза, таинственно мерцавшие сквозь пушистые ресницы, а также нежные полные губы. В отличие от матери, которая закручивала волосы в тяжелый узел на затылке, у Софи они падали густой копной на плечи.