Гражданин галактики. Между планетами

Оглавление

У Торби закружилась голова.

— Но теперь ты чертовски хороший контролер, так что все в порядке. А я пошел получать свой выигрыш, так что и здесь все в порядке. Сегодня мороженое!

Глава 10

Торби недолго оставался помощником младшего баллистика: Джерри перешел в стажеры у астронавигатора, Мата заняла его пост, и Торби официально стал Младшим Баллистиком Корабля, чья жизнь и смерть отныне лежали на кончиках его пальцев.

События не заставили себя ждать.

Лосиан был «безопасной» планетой. На ней жили цивилизованные негуманоиды, и так как порт не знал налетов, не было необходимости в охране посадочных площадок. Мужчины могли спокойно в свое удовольствие покидать корабль и даже женщинам не возбранялось это делать. (Некоторые из них так и не покидали борт, дожидаясь Встречи, где «Сису» могла обменять их на других девушек.)

Джаббул был для Торби единственным местом, которое сохранилось в его памяти, так что Лосиан был для него первой «чужой» планетой. Поэтому он стремился увидеть ее. Но на первом месте была работа. Когда он был утвержден в звании баллистика, его перевели на место младшего клерка в грузовом отделе. Это повысило статус Торби: торговля считалась более важным занятием, чем ведение хозяйства. Теоретически он должен был всего лишь следить за поступлением грузов; практически же старший клерк выжимал из него, так же как и из других юношей, младших родственников из других отделов, семь потов.

На Лосиане никогда не существовало таможенных тарифов; тяжелые упаковки листьев верги отправлялись с корабля прямо к покупателю. Несмотря на вентиляцию, трюмы были полны вязкого одурманивающего запаха, который напоминал Торби о тех месяцах, отделенных ныне световыми годами, когда он скрюченным беглецом, опасавшимся, что его укоротят, прятался в проеме между грузами, а незнакомый друг спасал его от саргонской полиции.

Но как бы то ни было странным, «Сису» теперь была его домом. Даже во сне он говорил на языке Семьи.

С внезапным чувством вины он подумал, что в последнее время все реже вспоминает папу. Неужели он его забывает? Нет, нет! Он никогда не забудет его, ни за что… Звук его голоса, осуждающий взгляд, когда у него что-то не получалось, его скованные движения по утрам, его бесконечное терпение, никогда не изменявшее ему — за все эти годы папа никогда по-настоящему не разозлился на него — хотя нет, один раз это случилось.

— Я НЕ ТВОЙ ХОЗЯИН!

Да, тогда папа разгневался. Это озадачило Торби; он ничего не понял.

Но теперь, когда прошло столько времени и за ним остались бесконечные пространства космоса, Торби внезапно все понял. Только одно могло вызвать гнев папы: он был оскорблен до глубины души предположением, что Баслим Калека может быть рабовладельцем. Папа, который утверждал, что мудрого человека невозможно оскорбить, потому что правда — это не оскорбление, а ложь не стоит того, чтобы обращать на нее внимания.

И все же он оскорбился, услышав правду, ибо, конечно же, папа был его хозяином, купив Торби на аукционе. Нет, это чепуха. Он не был рабом папы; он был его сыном… папа никогда не вел себя, как хозяин, даже когда давал ему легкий подзатыльник, если Торби слишком много дурачился. Папа… был просто папой.

И теперь Торби знал, что больше всего на свете папа ненавидел рабство.

Он не понимал, почему к нему пришло это убеждение, но он был в нем уверен. Он не мог припомнить ни одного слова, сказанного папой в осуждение рабства как такового; все, что осталось у него в памяти, — это были слова папы, что человек должен быть свободен в своих мыслях, и это самое главное…

— Эй!

К нему обращался суперкарго.

— Сэр?

— Ты поднимаешь этот груз или собираешься спать на нем?

Тремя днями позже, когда Торби вместе с Фрицем смывал в душе грязь, боцман заглянул в душевую, окинул их взглядом и сказал:

— Капитан благодарит вас и просит Клерка Торби Баслим-Краусу зайти к нему.

— Сию секунду, Боцман, — ответил Торби и почувствовал, что у него перехватило дыхание. Он торопливо оделся и помчался в Рубку.

Дверь была открыта. Торби обратился с формальным приветствием, но Капитан остановил его:

— Привет, сынок. Заходи.

Торби переключился с корабельного обращения на семейное:

— Да, Отец.

— Собираюсь пойти прогуляться. Не хочешь ли составить мне компанию?

— Сэр? Я сказал «Да, Отец».

— Отлично. Вижу, что ты готов. Идем. — Он открыл ящик стола и протянул Торби несколько колец проволоки. — Вот тебе карманные деньги, может быть, ты захочешь купить какой-нибудь сувенир.

Торби посмотрел на витки.

— Для чего годится эта штука, Отец?

— Ни для чего — она в ходу только здесь, на Лосиане. Так что вернешь мне то, что у тебя останется. Они расплачиваются с нами ториумом и продовольствием.

— Да, но откуда мне знать, сколько стоит та или иная вещь?

— Верь им на слово. Они не обманывают и не торгуются. Странные существа. Не то, что на Лотарфе… там, если ты берешь кружку пива, не поторговавшись около часа, значит, тебя обязательно обманут.

Торби решил, что лотарфианцев он понимает лучше, чем лосиан. Было что-то неприличное в покупке без непринужденного обмена мнения о цене и качестве. Но у фраки варварские обычаи, и к ним надо приспосабливаться — «Сису» гордилась тем, что у нее никогда не было конфликтов с фраки.

— Пройдемся. Поговорим по дороге.

Когда они спустились, Торби посмотрел на корабль, стоящий рядом с ними — «Эль Нидо», принадлежавший клану Гарсиа.