Слепой

Оглавление

140

Это был не самый лучший образец красноречия Аджухама, но тут Сейфуллах, шатаясь, поднялся с подушки, и все окончательно испортил:

– Не позволю, чтобы кого-либо из моего рода, пусть даже слугу, подозревали в краже, – громко заявил он. – Обыщите его! Господин Управитель, велите вашему воину обыскать моего слугу, чтобы мы скорее закончили с этим и продолжили пировать. Я настаиваю! Халруджи, выворачивай карманы!

Арлинг медленно перенес вес тела с одной ноги на другую. Журавис все-таки сделал свое дело, лишив наследника Аджухамов разума. Уверенный в победе, Варг напрягся, ожидая приказа Маргаджана. Регарди же быстро просчитывал траекторию побега. Стол низкий, но с него будет удобно разогнаться, чтобы допрыгнуть до арки. Оттуда он доберется до потолка. Халруджи помнил, что купол парадной был увенчан ожерельем из узких окон. С арки до них придется прыгать и довольно высоко. Если он сорвется, то упадет либо в фонтан, либо на сцену. Он не знал, какой вариант лучше, и решил не гадать. Как там говорил иман? Разве может помочь лампа слепому?

Тем временем, Маргаджан медленно кивнул, соглашаясь с предложением Сейфуллаха, который выглядел уже не таким уверенным, как раньше. Похоже, до Аджухама начало доходить, что его телохранитель не может быть безоружным. Но было поздно. Халруджи поднял руки, изображая покорность.

Все произошло быстро. Обдав Арлинга крепким запахом вина, Варг нагнулся, решив начать обыск с сапог и брюк. В правом сапоге Регарди был набор метательных стрелок, а в левом удавка. Со стороны драгана это было весьма проницательно, но не совсем мудро. Во внутреннем кармане рубашки на спине халруджи лежал нож. Ему даже не пришлось прилагать усилий, чтобы его достать, так как он по-прежнему держал руки над головой. Лезвие вошло драгану в шею легко, словно в подтаявший на солнце кусок сыра. За то время, пока тело Варга оседало на пол, Регарди успел вскочить на стол, разбежаться и допрыгнуть до верхней перекладины арки. Она оказалась выше, чем он рассчитал, и Арлинг со всего маху врезался в каменное основание ребрами, выбив из груди весь воздух. Получилось больно, но жалеть себя было некогда. В него летели стрелы из арбалетов охраны. От двух он увернулся, третью отбил ножом, который тут же метнул в стрелявшего.

Со стороны трона раздался звон вынимаемого из ножен клинка. Это Маргаджан извлек свою шпагу. «Неужели он собирается ее в меня кинуть?», – недоуменно подумал Регарди и тут понял, как сильно ошибался, предположив, что сможет уйти из зала.

– Прекратите стрелять! – велел Управитель, вдавив кончик шпаги в горло Сейфуллаха. – А ведь ты совершенно прав, слепой. Вор – кто-то из драганов. Спускайся к нам, Амру. Любое твое неверное движение, и я проткну мальчишке шею.

Арлинг мог убить Маргаджана любым оружием из своего арсенала, но запах крови, стекавшей яркими бусинами на шелк богатого кафтана Сейфуллаха, не оставлял сомнений в том, как поступить. Внизу собралось не меньше дюжины драганов, и еще столько же быстро пересекали зал, направляясь в их сторону. Кто-то из них успеет прирезать Сейфуллаха раньше, чем он до него доберется. Барабаны замолчали, артисты поспешно собирали змей, большинство гостей недоумевало. В парадной повисла напряженная тишина, нарушаемая шипением благовонного масла в лампах и гулким стуком его сердца. Где-то тоненько жужжала муха.

Арлинг воткнул нож в деревянный узор на балке и прыгнул вниз. Приземлившись на стол, он соскользнул с него под обжигающие взгляды кучеяров и, опустившись на колени, склонил голову. Джамбия с красивым черным лезвием легла перед ним, утонув в мягком ворсе ковра. «Чтобы одержать победу, не нужно сходить с места», – так говорил иман. Маргаджан только что преподал Арлингу урок.

Глава 14. Септория

Когда наступал август, самый знойный месяц года, на полях Мастаршильда начинала колоситься рожь, а вдоль сухих дорог зацветала полынь. Она наполняла воздух горько-пряной пыльцой, которая смешивалась с пылью и разносилась беспокойными августовскими ветрами по всей Империи. Солнце стояло высоко, и даже ночи не приносили долгожданную прохладу, заставляя жителей Великой страдать бессонницей и романтическими влечениями.

Арлинг не решался брать Магду в город, поэтому основную часть времени они проводили в окрестностях Мастаршильда и соседней Тараскандры – на танцах, ярмарках, деревенских праздниках, но больше всего – в лесах.

Регарди леса не любил. Влажные испарения, густые запахи грибов и прелой зелени, липкая паутина и комарье вызывали у него чувство раздражения и необъяснимой тревоги. Ему по душе были каменные улицы Согдианы, манящая прохлада трактиров и погребков, ухоженные дорожки дворцового парка, но рядом с Магдой он был готов терпеть все. В леса они ходили постоянно, причем по самым разным причинам. Чаще всего просто гуляли, бесцельно бродя по заросшим опушкам, но иногда у них появлялись особые миссии, которые, конечно, придумывала Магда. Как-то они отправились на поиски чудесного гриба, и у Регарди ни разу не возникло сомнений в том, что в окрестностях Мастаршильда росли грибы в человеческий рост. Главное – в это верила она.

Чудесная, загадочная Фадуна. Чем больше Арлинг знал ее, тем сильнее убеждался, что ее родителями никак не могли быть жители из глухой согдарийской деревни. Не иначе, как ее подарили миру звезды. Или утренняя роса на лепестках лугового ириса. Рядом с ней он становился лиричным, рассеянным и немного больным. У него кружилась голова, и хотелось летать. Магда никогда не одевала в лес брюки, сводя Арлинга с ума белыми лодыжками, которые мелькали, когда она задирала юбку, чтобы перелезть через бурелом или перейти ручей. Если на ее месте была бы другая девушка, Регарди был бы уверен, что она делала это специально, чтобы соблазнить его. Но Магда была иная. Бесконечно меняющаяся, как Согдианское Море, и тихая, как озеро Мастаршильда. Утром хаос черных волос превращался в тугие косы, прыгающие по спине от быстрого шага – ходить спокойно она не умела, а к вечеру ее голову снова окружала копна непослушных кудряшек. Даррен считал, что у нее слишком толстая кость, угловатая фигура и плохая кожа, но для Арлинга Магда была идеальной. О ее глазах он мог думать бесконечно. В них жило солнце.