Граф-затворник

Оглавление

Глава 13

– Ты что, дал Джеку какое-то смехотворное обещание? – недоверчиво поинтересовалась Персефона и заметила: на высоких скулах графа вспыхнул румянец.

Алекс прекратил вышагивать по комнате и подошел к окну, избегая ее взгляда.

– Да с чего бы? Я не видел и не слышал его с самого дня свадьбы, тем более не обладаю даром пророка, – огрызнулся Алекс, выглядывая из одного из витражных окон. Красотой этих окон все всегда восхищались, но, один раз внимательно рассмотрев, почему-то сразу же теряли интерес.

– С того, что вы оба принадлежите к мужскому роду, а Джек недавно познал на собственном опыте: внезапная страсть может буквально сводить с ума, если у кого-то из двоих есть силы сопротивляться. Лорд Калверкоум, так вы обещали или нет моему кузену, что не будете соблазнять меня, пока в его отсутствие стоите на страже интересов нашей семьи? – яростно потребовала Персефона, ее доводил до белого каления сам процесс обсуждения столь интимной стороны отношений.

– Это он заговорил об этом, не я, – ответил Алекс Фортин и типично по-мужски пожал плечами, словно снимая с себя всю ответственность.

Персефона никак не хотела с этим согласиться.

– И почему он об этом заговорил? Почему заподозрил, что тебе может прийти в голову меня соблазнить? Что ты ему такого сказал? До нашего ночного рандеву в королевских апартаментах даже я ничего не подозревала и считала: ты видишь во мне только надоедливую младшую сестру Рича. Неужели это было просто на всякий случай и относилось бы к любой другой более-менее привлекательной женщине, будущей жертве твоего лестного внимания? Я была для тебя просто очередной серой кошкой в темной комнате, так, Александр Фортин? – возмущенно прошипела Персефона, чувствуя в собственном голосе боль и ярость. Она буравила взглядом широкую спину Алекса, отчаянно желая его близости.

– Никогда, – процедил он единственное слово, которое мог выдавить сквозь сжатые зубы.

– Тогда в чем дело?

– В моей почти безудержной страсти! – Он выкрикнул это мучительное признание, а ведь именно на нее давило непереносимое бремя, что она становится его женой по воле нелепого случая.

– И ты пообещал Джеку, что не станешь меня соблазнять? – спросила она; тяжкий вздох сопровождал вопрос.

– Да, черт побери! Я посмеялся, когда он на свадьбе загнал меня в угол и попросил присмотреть за Эшбертоном, чтобы он мог спокойно наслаждаться медовым месяцем. Конечно, я понимал: если не соглашусь, он будет нервничать и тревожиться. Это Джек, он иначе не может. Его нюх на неприятности намного лучше моего: ведь к тому времени он уже натравил Питерса на след Рича. Должно быть, инстинкты ему тогда что-то подсказывали, но он слишком любил свою герцогиню. Он просто обязан был увезти ее подальше от бремени и суматохи ее новой жизни в качестве герцогини Деттингем и заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не обретет силы их вынести. Я не мог допустить, чтобы их свадебное путешествие по Озерному краю пошло прахом. Его молодая жена с таким нетерпением ждала этого и хотела наконец уединиться с мужем после всей мороки со свадьбой.

– Я хорошо понимаю, почему ты согласился остаться. И ты прав: Джессике действительно нужно было увериться, что она значит для Джека больше, чем Эшбертон. Только тогда они оба смогут быть действительно счастливы. Меня задевает твой разговор обо мне с Джеком, – холодно сообщила Персефона. Сама мысль, что они обсуждали ее пылкую реакцию на некоего невыносимого графа, заставляла ее сжимать кулаки от невысказанной ярости и оскорбленного достоинства.

– Он заявил, что считает своим долгом приглядывать за другими такими же идиотами, как и он сам, которые могут потерять голову от привлекательной леди. Особенно если та довольно страстна, какой оказалась его собственная жена со сногсшибательной красотой и крутым нравом. Он обнаружил, что отчаянно желает Джессику, еще до того, как осознал причины своей охотничьей стойки. У него даже хватило наглости предупредить: моя тяга к тебе намного сильнее, чем я сам чувствую, и посоветовал избегать встреч в тишине ночи, поскольку знает, какое мощное воздействие оказывает лунный свет и на мужчин, и на женщин Сиборн.

– Черт бы его побрал, этого настырного моралиста, – возмутилась Персефона кузеном, перенеся на него часть гнева с этого невыносимого типа.

– Но он был прав. Ты можешь проклинать Джека за вытянутое у меня обещание, даже если я отнесся скептически, но все-таки, стоило бы ему на секунду отвернуться, и каждое слово оказалось бы правдой. А ведь действительно мы были наедине вместе, – мрачно произнес он и повернулся к ней. На его лице отражались те же самые чувства, что раздирали ее: расстройство, замешательство и острое желание страсти.

– А по-моему, мы не были наедине. Разве не так? Когда днем ты держался от меня подальше и одаривал знаками внимания Корисанду, я каждую секунду ощущала присутствие Джека. И в ту ночь тоже. Мне казалось, он где-то рядом и, как возмущенная дуэнья, пышет негодованием. Хуже, чем в любом кошмаре! Неужели мы позволим ему заочно управлять нашей жизнью? Он заставляет нас терпеливо ждать дня свадьбы, но сам-то он точно не разлучался с Джессикой до бракосочетания. Какое мерзкое лицемерие с его стороны! Сомневаюсь, была ли хоть одна ночь у них порознь за те недели, что мама с леди Пэндл организовывали им свадьбу. Несчастные родственники приложили столько усилий, чтобы никто не узнал о герцоге Деттингеме самое страшное: еще до свадьбы ночи напролет он занимался любовью со своей будущей женой. И теперь Джек настаивает, чтобы мы поступали совершенно противоположно и до самой свадьбы светски раскланивались друг с другом, как будто едва знакомы.