Из золотых полей

Оглавление

— Я позабочусь о ней, Нэйтен, — сказала она.

От звука ее голоса он вздрогнул, настолько далеко унесся он в мыслях от этого тесного сарая. Он заставил себя вернуться на землю.

— Здесь есть еще кое-что, — вдруг заметил он.

Его большая рука осторожно просунулась между моделью и стенкой ящика и вытащила оттуда большой плоский футляр из полированной древесины. Когда он открыл его, Чесс едва не вскрикнула.

— Это мое, — проговорила она. — Дедушка вырезал их специально для меня. Подержи лампу, Нэйтен, и я покажу тебе.

Это были шахматные фигурки и доска. Чесс одну за другой поднимала к свету фигуры, поворачивая их то одной стороной, то другой.

— У короля — лицо моего отца. А королева — это моя мама.

От подступивших слез у нее в горле стоял комок.

— Рыцари на конях — это мои братья, а вот это — я, изображенная на туре. Девушка, выглядывающая из окна башни. Мне было только десять, когда дедушка смастерил для меня эти шахматы. Слоны — их еще называют офицерами или епископами, и здесь они вырезаны именно в виде епископов — это мистер Бондьюрант, священник из нашей церкви — ты наверняка его помнишь. А пешкам дедушка придал форму зайцев из-за названия нашей плантации — Хэрфилдс.

Я и не знала, что он положил их сюда. И не поблагодарила его. Мой милый, заботливый старый Цезарь!

— Да погоди ты, — сказал Нэйт. Ему явно было не до ее сантиментов. — Оставь у себя свои игрушки; я сейчас запру все опять, и ты должна будешь позаботиться, чтобы никто, понимаешь, никто не добрался до модели.

Он был так зол, что руки у него тряслись и пальцы с трудом справлялись с запорами. Когда он выронил ключ от сундука, собственная неловкость разозлила его еще больше. Как Чесс может быть такой ребячливой! Будущее со всеми его возможностями и риском было воплощено в этой модели, а ее только и интересует, что какая-то там заумная, тонкая игра, которой она увлекалась в прошлом. Ее глупые воспоминания грубо вторглись в его мечты и как раз тогда, когда он держал в руках средство для их осуществления. Он так долго ждал этого, все время помня о драгоценной модели, ждал и ждал той минуты, когда сможет наконец дотронуться до нее, разглядеть замысловатые механизмы, насладиться торжеством обладания. А она взяла и все испортила. Она разрушила сладкое очарование этой минуты, и на одно жгучее, ослепляющее мгновение он почувствовал, что ненавидит ее.

Но Нэйт отбросил свой гнев: чувства мешали делу.

— Запомни, куда я положу ключ, — велел он Чесс. — На случай какой-нибудь крайней нужды в сундуке есть еще и деньги.

Он закрыл и запер крышку соснового ящика, потом — крышку сундука. Его грезам придется подождать. Он хотел, чтобы это мгновение было совершенным, но сегодня Чесс его испортила.

Чесс сделала над собой усилие и запомнила потайное место, куда он положил ключ, но это затронуло лишь поверхность ее сознания. Сейчас она удалилась в себя, в мир воспоминаний и мифов, мир, где ее красивые отец и мать были королем и королевой на пышных многодневных приемах, где ее удалые братья скакали на своих любимых конях, выбранных из четырех десятков горячих чистокровных скакунов, что стояли в конюшне, а всеми любимая и балуемая маленькая девочка училась рассуждать, играя в старинную игру со своим строгим, но снисходительным дедушкой.

Тоска по дому чугунной тяжестью легла на ее сердце. «Полно, ты тоскуешь по тому дому, который был у тебя двадцать лет назад, а не по каторжному труду на пришедшей в упадок плантации, поделенной на участки, где хозяйничают арендаторы. Того, что минуло, уже не вернуть.

Я живу сегодня, я замужем за человеком, которого люблю, и у нас впереди миллионы завтрашних дней, о которых и нужно думать».

Она улыбнулась Нэйтену:

— Не беспокойся, я присмотрю за ней, пока тебя не будет.

Как жаль, что он ничего ей не ответил. Должно быть, он думает о том шуме, который подымет его мать.

* * *

Но вопреки ее ожиданиям никакого шума заявление Нэйта о том, что он уходит из дома, не наделало. Все были слишком ошеломлены.

Он объявил о своем намерении и ушел. Пешком, с мешком за плечами. Лошади понадобятся Джошу и Майке для работы на ферме.

Чесс проводила его до дороги. Может быть, здесь, где их никто не увидит, он поцелует ее на прощание…

На дороге, поджидая Нэйта, стоял Джим Монро. Она помахала вслед им обоим.

Одно хорошо — на растущих у дороги кустах гамамелиса появились бледно-зеленые почки. Значит, зима кончилась, хотя пока все еще стоят холода.

Глава 14

Нэйт и Джим проделали путь от фермы до Дерхэма, не заходя на участок для постройки мельницы. Прежде чем начать работу, им надо было обзавестись инструментами, мулом и повозкой для перевозки грузов. Дорога заняла у них больше недели. Долгожданная оттепель превратила дороги в сплошную скользкую грязь, изрытую ухабами, в которых вода стояла по колено. Поначалу они с радостной готовностью соглашались на предложения подвезти их, но после того, как им в пятый раз пришлось вытаскивать из ямы застрявшую повозку очередного благодетеля, они решили, что, как выразился Джим, «по этой дьявольской, Богом проклятой дороге, где сам черт ногу сломит, идти пешком не в пример легче и быстрее».

* * *

Внезапно раздавшийся рев, мощный, громоподобный, ужасающий, до того перепугал Джима, что он со всех ног кинулся бежать под защиту деревьев, которые росли вдоль дороги. Когда он поскользнулся и, растянувшись на земле, заорал благим матом, Нэйт покатился со смеху.

— Вставай, парень. Этот рев должен быть для тебя слаще музыки. Раз мы его слышим, значит, до Дерхэма уже рукой подать.