За гранью

Оглавление

267

Бореас, побелев от ярости и омерзения, вскочил с места.

— Что вы себе позволяете, леди Грейс?! — загремел он. — Что все это значит?

— Это значит, что я наконец-то нашла человека, убившего вашего сенешаля и друга, — спокойно ответила она. — Вы же наверняка знакомы со старинным поверьем, гласящим, что раз в году, в самую долгую ночь, убитый обретает способность изобличить убийцу?

Грейс не могла с определенностью утверждать, откуда появилось у нее это знание: то ли Трифкин-Клюковка сумел каким-то непостижимым образом передать ей его при той памятной встрече, когда она и Трэвис посетили шута в Северной башне, превращенной неведомыми чарами в частицу лесной чащи, то ли оно всегда было с ней, надежно упрятанное в глубинах подсознания до той поры, пока в нем не возникла необходимость. Магия крови, самая древняя на свете. Древнее колдовства и ведьминых заговоров, древнее рунной магии, быть может, древнее самого Сумеречного леса. Но сила ее такова, что в ночь зимнего солнцестояния заставляет вновь кровоточить тело убитого от прикосновения рук убийцы.

Логрен отпрянул от носилок.

— Я протестую! — в негодовании воскликнул он. — Не верьте этой ведьме! Это все выдумки и ложь!

— Это не ложь и не выдумки, — тихо произнесла Грейс. — Это чистая правда!

Глаза их встретились. Еще несколько секунд Логрен продолжал сохранять на лице выражение оскорбленного достоинства, но как только понял, что она видит его насквозь, незамедлительно сбросил маску, в которой больше не было нужды. В зрачках его блеснула лютая злоба и ненависть.

— Вам все равно никто не поверит! — прошипел он сквозь зубы.

— А вот тут мы с вами расходимся во мнениях, милорд, — хладнокровно парировала Грейс, жестом указывая на воцарившийся в зале бедлам.

Кто-то кричал, кто-то потрясал кулаками и рвался к подмосткам; Бореас, багровый от гнева, шагнул к Логрену; даже Эминда в ярости сорвалась с места и принялась орать на своего главного советника, отнюдь не стесняясь в выражениях:

— Ты дурак, Логрен! Что ты натворил? Ты все испортил! Убирайся прочь, идиот! Ты мне больше не служишь!

Логрен затравленно покосился на разъяренную толпу, скользнул взглядом по Грейс и остановил его на перекошенной бешенством физиономии только что отрекшейся от него королевы. Лицо его, за минуту до того являвшее собой образец мужественной красоты и благородства, превратилось в хищный оскал дикого зверя.

— Я-то уйду отсюда, Эминда, — зловеще проговорил он, — а вот ты останешься. И все вы останетесь здесь. Навсегда!

Все последующее произошло так быстро, что ни у кого из оказавшихся рядом не было ни единого шанса предугадать и предотвратить замысел негодяя. Логрен молниеносно выхватил из висящих на поясе ножен маленький богато украшенный драгоценностями столовый кинжальчик и легким движением отправил смертоносную игрушку в полет. Эминда вдруг страшно захрипела и попятилась назад. Глаза ее вылезли из орбит, пальцы схватились за горло, тщетно пытаясь вытащить кинжал. В следующее мгновение по телу ее прошла судорога, руки бессильно упали, и королева Эридана замертво повалилась на руки успевшего подхватить ее Бореаса.

Прежде чем кто-либо успел среагировать на это подлое убийство, Логрен отскочил к стене вскинул руки над головой и прокричал страшным голосом, в котором не осталось ничего человеческого:

— Пора, мои свирепые крошки! Ко мне! Все ко мне!

И они откликнулись на зов — так откликается волчья стая на призывный вой вожака, почуявшего близкую добычу. В высоко расположенных окнах показались отвратительные оскаленные пасти, по стенам, ловко цепляясь когтями за гобелены, стремительно заскользили вниз серые тени. Фейдримы! Безумие и паника в мгновение ока охватили весь огромный зал.

Логрен обратил ничего не выражающий взгляд на застывшую словно в столбняке Грейс.

— Вы проиграли, ваша светлость, — констатировал он деревянным голосом.

Та ничего не ответила, с ужасом взирая на проникающие в зал со всех сторон новые и новые полчища смертоносных тварей.

102

Трэвис сидел на корточках, прижавшись спиной к холодной стене. Надежда покинула его. Голубовато-белое сияние в начале прохода стремительно, разгоралось, слепя глаза. Meталлический гул усилился до немыслимых пределов, заставляя вибрировать каменные плиты пола, и каждую клеточку его измученного тела.

Пальцы мертвой хваткой вцепились в маленькую железную коробочку, спрятанную во внутреннем кармане туники. Хранящееся в ней сокровище уже не раз предавало Трэвиса, заставляя спасаться бегством, и вот теперь его окончательно загнали в угол. Ему следовало избавиться от нее любым способом: выбросить, закопать в землю, потерять… В то же время он чувствовал, что никогда не смог бы расстаться с ней. Вместе с железной шкатулочкой Джек передал ему обязанность хранить Камень и заботиться о том, чтобы тот не попал в руки Врага. Трэвис дал слово, еще не зная, какое тяжкое бремя возложил на его плечи покойный друг. Впрочем, это ничего не меняло. Он обещал и считал своим священным долгом выполнить обещание. До сих пор это ему удавалось, но рано или поздно удача изменяет даже самому везучему счастливчику на свете. Сегодня она изменила и ему. Еще несколько секунд — и все закончится.

Свет сделался ярче, и Трэвис, защищаясь, прикрыл ладонью глаза, хотя толку от этого было мало: кожа, плоть и кости, похоже, не представляли для этого мертвенного, неестественного свечения непреодолимого барьера. Мысли его перескочили на Грейс и остальных друзей. Трэвис искренне надеялся, что с ними все в порядке. Жаль, конечно, что ему никогда больше с ними не свидеться. Хорошие ребята, особенно Бельтан. А потом все воспоминания и сожаления вытеснил из головы слепой, панический ужас. В озаренном слепящим холодным свечением проеме показались темные, гибкие, змееподобные силуэты преследователей.