Выбери любимый жанр

Оценить:

Неандертальский параллакс

Оглавление

250

Понтер глубоко вздохнул, и Мэри ощутила лицом его дыхание.

— Помнишь, я рассказывал, что посещал скульптора личности?

Мэри коротко кивнула.

— По поводу моего изнасилования. Да, я помню.

— Это непосредственная причина моего визита к нему, но другие… вещи… вопросы…

— В этом контексте мы обычно говорим о проблемах, — подсказала Мэри.

— Ага. Выяснилось, что у меня имеются другие проблемы, ожидающие решения.

— И?

Понтер поёрзал в кресле; сидящая на коленях Мэри практически не стесняла его движений.

— Скульптора личности звали Журард Селган, — сказал Понтер. Ненужная подробность, позволяющая выиграть время для приведения мыслей в порядок. — У Селгана была гипотеза насчёт…

— Насчёт…?

Понтер слегка пожал плечами.

— Насчёт моих чувств к тебе.

Мэри ощутила, как напряглась спина. То, что она оказалась причиной проблем Понтера, уже само по себе было плохо — но стать объектом теорий совершенно незнакомого человека! В её голосе прозвучал плейстоценовый холод:

— И что это была за гипотеза?

— Ты ведь знаешь, что моя партнёрша — Класт — умерла от рака крови?

Мэри кивнула.

— Так что её больше нет. Её существование закончилось необратимо и полностью.

— Как тех ветеранов Вьетнама, чьи имена написаны на мемориале, — сказала Мэри, вспоминая их поездку в Вашингтон, во время которой всё началось по-настоящему.

— Именно! — сказал Понтер. — Именно так!

Мэри кивнула: кусочки мозаики начали складываться в картинку у неё в голове.

— Тебя расстроило, что люди у вьетнамской стены могут утешиться мыслью, что их близкие каким-то образом продолжают существовать.

— Ка, — тихо ответил Понтер. Кристина уже не переводила неандертальское «да», если это было единственное сказанное слово.

Мэри кивнула.

— Ты… ты завидовал им, тому, что у них есть утешение, несмотря на их ужасную потерю. Утешение, которого ты лишён, потому что не веришь в рай на небе и загробную жизнь.

— Ка, — снова сказал Понтер. Однако, после долгой паузы, заговорил снова, и Кристина принялась переводить:

— Но мы с Селганом обсуждали не нашу поездку в Вашингтон.

— А что тогда? — спросила Мэри.

— Он предположил, что… что моё влечение к тебе…

— Да?

Понтер вскинул лицо к фрескам на потолке.

— Я только что сказал, что никогда не верил во что-либо вопреки свидетельствам противоположного. То же самое можно сказать про веру во что-либо в отсутствие свидетельств. Но Селган предположил, что, возможно, я поверил тебе, когда ты сказала, что у тебя есть душа, которая в той или иной форме продолжит существование даже после смерти.

Мэри нахмурила брови и склонила голову набок в полнейшем изумлении.

— И что?

— Он… он… — Понтер, казалось, был не в состоянии продолжать. Наконец, он просто поднял левую руку и сказал:

— Хак?

Хак заговорил по-английски собственным голосом.

— Мэре, пожалуйста, не чувствуйте себя ущербной, — сказал компаньон. — Сам Понтер также не смог этого увидеть, хотя для учёного Селгана всё было ясно, как день… и для меня тоже.

— Что? — с внезапно заколотившимся сердцем спросила Мэри.

— Можно предположить, — продолжил компаньон, — что если вы умрёте, то Понтер не будет скорбеть по вам так же глубоко, как по Класт — не потому, что вас он любит меньше, а потому, что сможет убедить себя в том, что вы в каком-то виде продолжаете существовать.

Мэри ощутила, как всё её тело расслабилось и осело. Если бы рука Понтера не охватывала её вокруг пояса, она бы свалилась с его колен.

— О мой… Бог… — пробормотала она. Её голова шла кругом; она не знала, что и подумать.

— Я не считаю, что Селган прав, — сказал Понтер, — но…

Мэри слабо кивнула.

— Но ты учёный, и это… — Она замолчала, задумалась; вера в загробную жизнь и правда может дать такого рода утешение. — И это в самом деле интересная гипотеза.

— Ка, — ответил Понтер.

И правда, ка.

Глава 20

Но сейчас пришло время возобновить наше путешествие, ибо именно эта любовь к путешествиям возвеличивает нас…

— Угадай что! — сказал Понтер Меге. — Сегодня мы отправляемся в путешествие! Мы полетим на вертолёте!

Мега сияла от радости.

— Мэре мне сказала! Ура!

В дни, когда Двое становятся Одним, междугороднее движение довольно активно; вертолёт между Салдаком и Кралдаком летает в эти дни на регулярной основе, и Понтер, Мэри и Мега отправились к месту его посадки. У Понтера была с собой кожаная сумка, и Мэри предложила понести её, поскольку Понтер нёс на плечах Мегу.

Вертолёт был красновато-коричневого цвета с цилиндрическим корпусом; Мэри он напомнил гигантскую банку «доктора пеппера». Внутри оказалось неожиданно просторно, и Мэри с Понтером расселись на широченных мягких креслах лицом друг к другу. Мега устроилась на кресле рядом с Понтером и сразу прилипла к окну, глядя на уходящую вниз землю.

Салон был отлично звукоизолирован; Мэри редко летала на вертолётах, но каждый раз у неё от шума болела голова.

— У меня для тебя подарок, — сказал Понтер Меге. Он открыл сумку и вытащил из неё сложную деревянную игрушку.

Мега завизжала от восторга.

— Спасибо, папа!

— Я и тебя не забыл, — сказал он, улыбаясь Мэри. Он снова запустил руку в сумку и выудил из неё экземпляр «Глоуб энд Мэйл», канадской центральной газеты.

— Где ты её раздобыл? — Мэри была вне себя от удивления.