Неандертальский параллакс

Оглавление

— Нет, — ответила Луиза. — Технический люк, отделяющий заполненное тяжёлой водой внутренней пространство от обычной воды снаружи остался задраенным даже после того, как сфера лопнула.

— Ладно, — сказала Бонни Джин, — мы знаем, как этот… этот неандерталец, как они его называют — вообще попал внутрь шахты?

Шоуаноссовей единственный из присутствующих работал непосредственно на «Инко». Он развёл руками.

— Служба безопасности шахты просмотрела записи со всех камер слежения и журналы доступа за предшествующие инциденту сорок восемь часов, — сказал он. — Каприни — это шеф нашей охраны — клянётся, что когда найдёт того, кто пустил этого парня внутрь, полетят головы. Ещё худшие кары он обещает тем, кто его покрывает.

— Что, если никто не врёт? — спросила Луиза.

— Это просто невозможно, мисс Бенуа, — сказал Шоуаноссовей. — Никто не может проникнуть в обсерваторию незамеченным.

— Только если он пользуется подъёмником, — ответила Луиза. — Но что, если он пришёл другим путём?

— Думаете, он два километра спускался по вентиляционной шахте? — Шоуаноссовей сердито нахмурился. — Даже если бы он и правда это сделал — а для такого нужны стальные нервы — то камеры слежения всё равно бы его заметили.

— Я к этому и веду, — сказала Луиза. — Очевидно, он не спускался в шахту. Как сказала профессор Ма, его называют неандертальцем. Но это неандерталец с каким-то высокотехнологичным имплантом, вживлённым в запястье — я сама его видела.

— И что? — спросила Бонни Джин.

— Ну пожалуйста! — воскликнула Луиза. — Вы все наверняка думаете о том же самом, что и я. Он не пользовался подъёмником. Он не лез через вентиляцию. Он просто появился внутри сферы — он, и некое количество воздуха объёмом с эту комнату.

Нейлор просвистел начальные ноты музыкальной темы из «Стартрека».

Все рассмеялись.

— Да ладно, — сказала Бонни Джин. — Согласна, ситуация малость безумная, и искушение дать ей такое же безумное объяснение велико. Но давайте оставаться на твёрдой земле.

Шоуаноссовей тоже умел свистеть. Он изобразил тему из «Сумеречной зоны».

— Прекратите! — рявкнула на него Бонни Джин.

Глава 15

Мэри Воган была единственным пассажиром принадлежащего «Инко» самолёта марки «Лирджет», выполняющего рейс Торонто — Садбери. Садясь в самолёт, она заметила на его тёмно-зелёном боку надпись «Никелец-огурец».

Мэри воспользовалась коротким перелётом, чтобы просмотреть на портативном компьютере материалы по своим прошлым исследованиям; со времён публикации в «Сайенс» её исследований неандертальской ДНК прошло много лет. Читая свои записки, она наматывала на палец золотую цепочку от маленького крестика, который она всегда носила на шее.

В 1994 Мэри сделала себе имя, когда сумела извлечь генетический материал из тридцатитысячелетнего медведя, найденного в юконской вечной мерзлоте. Поэтому когда двумя годами позже в Rheinisches Amt für Bodendenkmalpflege — германском ведомстве, ответственном за археологические раскопки на территории Рейнланда — решили, что пришло время посмотреть, нельзя ли извлечь ДНК из самой знаменитой окаменелости всех времён, того самого человека неандертальского, они позвонили Мэри. Она колебалась: образец был обезвожен, никогда не замораживался, и — оценки разнились — ему было около 100000 лет, втрое старше медведя. Однако устоять было невозможно. В июне 1996 она прилетела в Бонн и явилась в Rheinisches Landesmuseum, где хранилась находка.

Наиболее известная её часть — верхняя часть черепа с надбровными дугами — выставлялась, остальные кости хранились в стальной ящике, запертом в стальном шкафу, стоящем в стальном сейфе размером с комнату. Мэри вошла в сейф в сопровождении местного препаратора костей по имени Ганс. Они надели защитные пластиковые комбинезоны и медицинские маски; были предприняты все меры предосторожности для того, чтобы избежать загрязнения древних костей современной ДНК. Конечно, нашедшие кости археологи без сомнения их загрязнили, но за минувшие с тех пор полтораста лет их незащищённая ДНК на поверхности костей полностью распалась.

Мэри могла взять лишь малюсенький кусочек кости; туринские священники стерегут свою плащаницу столь же ревностно. Тем не менее, это оказалось чрезвычайно трудно и для неё, и для Ганса — они словно оскверняли величайшее произведение искусства. Мэри обнаружила, что утирает слёзы, наблюдая, как Ганс ювелирной пилой отрезает полукруглый фрагмент толщиной всего сантиметр и весом три грамма от правой плечевой кости, сохранившейся лучше других.

К счастью, твёрдый карбонат кальция в наружных слоях кости должен был защитить и сохранить исходную ДНК внутри неё. Мэри привезла образец в свою лабораторию в Торонто и высверлила из него крошечные образцы.

Потребовалось пять месяцев кропотливой работы, чтобы извлечь 379-нуклеотидную последовательность из контрольного участка неандертальской митохондриальной ДНК. Мэри воспользовалась полимеразной цепной реакцией, чтобы создать миллионы копий восстановленной ДНК, а потом тщательно секвенировала её. Потом она проверила соответствующий участок митохондриальной ДНК 1600 современных людей: канадских индейцев, полинезийцев, австралийцев, африканцев, азиатов и европейцев. У каждого из этих 1600 людей по крайней мере 371 из 379 нуклеотидов были одинаковы; максимальное отклонение равнялось всего восьми нуклеотидам.

Но в ДНК неандертальца в среднем лишь 352 нуклеотида совпадало с современными образцами; отклонение в целых двадцать семь нуклеотидов. Мэри заключила, что её вид людей и неандертальцы должны были разойтись в развитии где-то между 550000 и 690000 лет назад, чтобы их ДНК оказалась настолько различной. Общий же предок всех современных людей жил, вероятно, между 150000 и 200000 лет назад. Хотя разделение линий людей и неандертальцев произошло гораздо позже, чем разделение рода Homo и его ближайших родственников, шимпанзе и бонобо, имевшее место от пяти до восьми миллионов лет назад, это всё же было достаточно давно, чтобы Мэри посчитала неандертальцев совершенно отдельным от современных людей видом, а не просто подвидом: Homo neanderthalensis, а не Homo sapiens neanderthalensis.