Египетский манускрипт

Оглавление

Гоблины оказались арабскими детьми; отец махнул на них плеткой, но те лишь ретировались за изгородь и продолжили бомбардировку оттуда; на этот раз мне чуть ли не в физиономию прилетел катыш ослиного помета. Тогда отец вытащил револьвер и пальнул в воздух – юные ваххабиты разом прыснули в стороны. Ушибленное плечо горело, навозная блямба на груди воняла, и я кровожадно мечтал о том, чтобы разрядить вслед мелким поганцам оба ствола моей лупары.

Минут через пять, когда мы все же принялись поить своих скотов, к колодцу явился местный патриарх – сириец неопределенно-почтенного возраста, с длиннейшей библейской бородой. Тут и выяснились причины этой микроинтифады: оказалось, во время недавней войны городок выставил от себя целую роту, и из нее будто бы не вернулось домой ни одного человека. С тех пор жители городка не могут равнодушно видеть русских. Паломники, обычно плохо подчиняющиеся дисциплине в пути, проходя через это селение, идут плотной толпой; начальник каравана и кавасы беспокойно разъезжают взад-вперед, поскольку опасения в самом деле серьезны – русские богомольцы не раз подвергались здесь нападениям. Вежливый дед усиленно рекомендовал нам не задерживаться; отец внял, и вскоре мы покинули негостеприимный городишко. Лошади шли на рысях; несовершеннолетние террористы орали что-то из-за изгородей и опять пытались кидаться камнями, но издали, так как помнили о револьвере. Это прибавило нам уверенности в себе, но я все равно не убирал ладони с шейки приклада лупары…

Отъехав на пару километров, мы перешли на шаг; отец спрятал оружие (до того он все время держал «веблей» в руке, так чтобы его было хорошо видно со стороны), и с облегчением заявил: «Ну вот, мы попали в библейскую историю».

Я хохмы не понял; тогда он пересказал эпизод из Писания – о детях, бросавших камнями в пророка Елисея. Если верить Библии, сопливым муджахеддинам сильно не повезло – на призыв изобиженного старца «вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребенка». Мне это понравилось – а вот не хрен трогать мирных путешественников! Увы, за неимением такой группы поддержки, нам приходилось впредь рассчитывать лишь на огнестрел. Воистину «добрым словом и револьвером добьешься куда больше, чем одним только добрым словом»…

Часы лениво утекали, и за неспешной дорожной беседой мы оба прозевали пыльное облачко, возникшее на гребне холма…

Глава 9

– Ну вот, пора нам и расставаться, друзья, – мягко произнес Никонов. – Еще раз огромное спасибо за то, что не дали мне пропасть.

Гости из будущего невесело молчали. Вечерело; на Москву накатывались сумерки. В углах комнаты притаились тени; не желая возиться с прикрученным на время отсутствия законных хозяев газовым краном, решили обойтись свечами. Николка сидел возле остывшего самовара, Ольга, стоя у окна, глядела на улицу; ее тонкие пальцы нервно терзали платок. Девушка не стала переодеваться – на ней все еще было то платье, в котором она гуляла сегодня по Москве; то самое, которое несколько часов назад Никонов с Яшей принесли из Верхних рядов. Однако же восторги как по поводу обновки, так и по поводу самой прогулки давно утихли; деревянная спина, заострившиеся плечи Ольги ясно давали понять, что девушка едва сдерживает отнюдь не радостные эмоции…

Ее спутники сидели за столом, напротив Николки. Роман рассеянно перебирал приобретенные в лавке открытки с видами Москвы; второй, высокий, длинноволосый, слегка сутулый – Геннадий, кажется? – с безразличным видом рассматривал обстановку гостиной, делая вид, будто происходящее его ничуть не касается.

– Ну что, друзья… Пришло, наверное, время попрощаться? Никол, не будешь ли ты так любезен…

Ольга не дождалась, когда лейтенант договорит. Она резко повернулась и, держа платок у глаз, прошла в прихожую; хлопнула дверь. Лейтенант, заметно смутившись, чуть ли не бегом устремился за девушкой. Роман собрал открытки в аккуратную стопку и поднялся из-за стола. Геннадий по-прежнему продолжал изучать секретер.

Вновь хлопнула дверь; огоньки на фитилях заплясали от короткого сквозняка. Геннадий оторвался наконец от созерцания мебели и подошел к Николке, который одну за другой задувал свечи.

– Пожалуй, пора и нам, юноша? – Голос Геннадия был мягок до чрезвычайности.

Николка мельком подумал, что именно он, из всех встреченных им в будущем, более всего походит на обитателей 1886 года. Форменный студенческий сюртук делал Геннадия почти неотличимым от иных обитателей дома Овчинниковых. Казалось, не хватает только форменных пуговиц и фуражки с молоточками в обрамлении оловянного венка – и все, готовый студент Императорского технического училища.

– Вы, Николай, пожалели бы, что ли, эту трогательную парочку, – продолжал тем временем гость. – Понимаете, какая штука – куда там Шекспиру! Прикипели друг к другу, а теперь между ними – препятствие похлеще любых Монтекки и Капулетти. Страшно сказать, сто двадцать восемь лет!.. – Геннадий сокрушенно покачал головой.

– Что ж, однако, пойдемте? А то Ольга там, во дворе, еще и в слезы ударится, незачем соседей смущать… – сказал Николка. Заперев дверь, он вслед за Геннадием спустился во двор.

Ольга подчеркнуто держалась в стороне от брата и Никонова. Было видно, что лейтенант хочет подойти к девушке, но неловкость ситуации его удерживает. Николка, внутренне скривившись от неудобства, заторопился:

– Ладно, господа, пойдемте поскорее, пока во дворе никого…

И опять Яша не уловил, куда делись Николка и его гости! Они будто растворились в стене дома. Глаз у молодого человека некстати зачесался, а потому сам момент исчезновения он упустил. Стоило на мгновение отвести взгляд – и пятеро людей, только что стоявших в дюжине шагов от Яши (он устроился в темном уголке близ дворницкой, дожидаясь, когда невесть откуда явившийся лейтенант и его странные гости покинут квартиру Семеновых), – пропали, будто в воздухе растворились! Молодой человек растерянно обозревал двор, хотя, признаться, ожидал чего-то подобного…