Колодец Единорога

Оглавление

104

— Эй, на «Драгге»! Государь с вами?

— Нет!.. — долетело издалека. — А разве он не у вас?

Эйрар шагнул назад, к замку:

— Подождите меня.

— Стой, хозяин, куда… — крикнул с палубы Нени из Баска. Но Эйрар уже во весь дух мчался прочь, не слыша ни слов, ни топота ног — двое или трое все-таки выпрыгнули на причал и побежали за ним.

Впереди шевелились тени, расплывчатые и неясные на фоне огня и рушащихся стен. Гарь и головни летали вокруг, было трудно дышать. Шестое чувство вело Эйрара в укромный угол двора, где между главной башней и залом советов был небольшой промежуток. Там герцог выстроил себе личный покой, там он спал в те ночи, когда пустовала Черная башня… Догадка была верна: когда Эйрар, стряхивая с плеча горящие угли, подбежал вплотную — одна из мечущихся теней оказалась-таки Микалегоном. Двумя руками герцог вздымал боевой топор и с маху крушил им столбы косяка. Он обратил к Эйрару лицо безумца:

— Хоть один остался верен, и то хорошо. Бери топор! Если мы успеем разобрать эту стену, пламя не пойдет дальше и цитадель с внутренним двором уцелеет. Во имя ада — поторопимся!

— Государь мой и друг, — сказал Эйрар, — надо уходить: слишком поздно!

Вместо ответа великан замахнулся на Эйрара топором, но тот увернулся. Герцог тотчас забыл про него и снова атаковал расщепленный столб. Делать нечего: Эйрар выхватил свой нааросский кинжал, перевернул его и рукоятью наотмашь ударил Микалегона по голове, когда тот наклонился вытащить засевший топор. Герцог начал падать, Эйрар хотел удержать его, но не рассчитал сил и свалился сам.

— Бери его за ноги, вождь, — раздался чей-то голос. Оказывается, это подоспели Поэ Глупец с мариоланцем Толкейлом: видно, была все же благодарность на свете.

Спотыкаясь, шатаясь, волоком таща обмякшего герцога, заживо сгорая на палящем ветру, они вновь спустились на набережную, и всех их втащили через борт в галеру. Эрб с непокрытой головой стоял у правила, глаза у парня были дикие.

— Весла на воду!.. — скомандовал он, но Эйрар устремился к носовой надстройке, где, как он понял, поместили Аргиру с сестрой. Возле двери на палубу только что уложили герцога, глядевшего в небеса бессмысленным взором. И в это время с ближней скамьи скатился какой-то парнишка и, осыпаемый проклятиями и пинками, пал ниц подле герцога, лобзая его сапоги. Эйрар пригляделся и узнал того самого виночерпия, похожего на девушку.

— О государь… возлюбленный мой государь… — бормотал он, заливаясь слезами. — Прости!.. Прости меня!.. Я не хотел… я хотел спалить только Черную башню, куда ты ходил с тем другим… Я не мог вынести этого… я не мог…

Поэ, зарычав, дотянулся и огрел его кулаком, так, что тот сунулся в палубу носом. Потом оглянулся на замок, где пламя рвалось уже изо всех окон, и сказал Эйрару:

— Подумать только! Наследие поколений и поколений свободных людей!.. И чтобы все вот так пошло прахом из-за одного дрянного маленького предателя!..

В ответ прозвучал голос волшебника Мелибоэ:

— Дрянной маленький предатель сыщется всегда и везде. Дело в самом наследии: уцелеет лишь то, что способно противостоять козням подобных ничтожеств…

— Вы там, на носу!.. — прокричал Эрб. — Хватит болтать! Живо берите-ка весла и давайте гребите!

Они сели на весла и погнали галеру вперед, в штормовое предрассветное море. Море врывалось сквозь гребные люки и через борта, промокшие гребцы тряслись на скамьях. И мало кто удивлялся, почему это валькинги не бросились на штурм, воспользовавшись пожаром.

32. Устье Хракры. Важные вести

Скоро они поняли, что Стенофон был прав, оберегая свои корабли от плавания по морю во время осенних штормов. Галера приняла много воды и к полудню сильно отяжелела, из-под палубы слышался плеск. Положение сделалось угрожающим. Эрб развернул корабль кормой к ветру, обратив его нос в сторону побережия Норби. Ветер по-прежнему дул с северо-запада; удалось даже поставить прямой парус и дать гребцам передышку. Быть может, карренцы, привычные к подобным судам, управились бы с галерой получше, но среди ста семи человек на борту карренец сыскался всего один, да и тот — оруженосец конного латника. Остальные были дейлкарлы из Эйрарова отряда да члены Вольного Братства, и при них восемь женщин, считая Эвадне, воительницу, Звездного Воеводу.

Эвадне глядела мрачней не придумаешь, у губ залегли морщинки, которых не было накануне. Эйрар только подивился ее выдержке и мужеству: когда к ним подошли парусники и братья принялись взволнованно спрашивать: «Не у вас ли Эвандер?..» — она ответила радостным приветствием. У Эйрара у самого сердце рвалось из груди — поговорить с Аргирой. Но когда он заглянул к ней первый раз, она спала, и он не посмел ее разбудить. А во второй раз на него сразу насела золотоволосая Аурия:

— Ты вождь: какой казни ты велишь предать никчемного юнца, спалившего замок? И не кажется ли тебе странным, что столь смелая девушка, как эта карренка, заговорила о любви лишь тогда, когда ей приставили к груди меч? А как ты думаешь — правду она говорила или пыталась что-то скрыть?.. — и без устали несла всякую чушь, так и не дав ему перемолвиться с любимой даже словечком.

— Но ведь Каррена — часть Империи! — в конце концов заявил он в отчаянии и ушел, оставив ее размышлять, что сие означало.

Герцог Микалегон сидел у борта на лебедке, подперев бороду кулаком. Глаза у него были пустые.

— Да никак ты отчаялся? — спросил его Эйрар. — Послушай, я ведь тоже потерял отцовское наследие. И карренские Воеводы. И ни один из нас еще не умер от разбитого сердца. А философ Мелибоэ, между прочим, говорит, что они и не разбиваются…