Выживают бессмертные

Оглавление

Последнее слово вдруг превратилось в сверкающую молнию, которая прошила тело от макушки до пяток, ослепила на миг, а затем ушла в землю. И все. Князеву сразу стало легче. Да какой там легче! Он будто бы заново родился! И в этой «новой жизни» он стал именно тем, кем всегда себя чувствовал, но никак не мог стать. Раньше мешали какие-то внутренние замки, навешанные на клетку, в которой томилась истинная сущность Князева. Но сверкающая молния сбила все замки, и резидент обрел истинную свободу, ясное понимание своего предназначения и способов, с помощью которых это предназначение он реализует.

Не глядя на помощников, Князев рискованно поднялся и легко двинулся к позиции, с которой мог увидеть не только сидящих вокруг оврага бойцов Лютого, но и тех, кто находился в яме. Бесшумно выйдя на новую позицию, Князев, не оборачиваясь, поманил Тунгуса.

Почему именно его? Подручные этого не поняли, но никто не усомнился, что Князев подзывает следопыта. От резидента теперь будто бы исходили какие-то волны неведомой силы, на гребне которых приплывала информация. Не слова, не намеки и не образы, а именно информация в чистом виде. Она проникала сразу куда-то в подсознание и побуждала к действию.

Что вдруг произошло с Князевым, каким образом он вдруг обрел такую внутреннюю силу и как с ним вести себя дальше, никто не понимал, поэтому помощники растерялись. Впрочем, Тунгус, если и растерялся, взял себя в руки очень быстро. И как себя вести с внезапно изменившимся резидентом, ему не пришлось выдумывать. Как и раньше – делать, что тот прикажет. В отличие от других наемников, мудрый Тунгус никогда не пытался поставить под сомнение квалификацию, полномочия и душевное здоровье резидента. Может быть, чувствовал, что рано или поздно Князев «включится» и покажет истинное лицо?

– Видишь их? – Голос у Князева тоже изменился, стал более низким, сочным и властным.

– Бондарев, Артем и егерь на земле сидят, – сказал Тунгус. – Боком кочевник стоит, говорит им что-то, однако.

– Читай по губам.

– Сбоку не получится хорошо.

– Как получится. Читай!

– «Пусть в Ставке разбираются… что за цирк на гастроли приехал, – озвучил увиденное Тунгус. – Связать этих гавриков».

– Все?

– Уходят куда-то. Клиентов кочевники закрыли. Не вижу больше.

– Что скажешь? – Князев холодно взглянул на следопыта.

– Проблема, однако. Если уведут в Ставку, потеряем клиентов, пожалуй. Надо бы прямо сейчас их убрать, но… не уйдем тогда живыми. Видел, как они людей Коваля нашинковали? Большие мастера, однако. Опасно задирать их на этой территории, пожалуй. Да?

– Ты прав, – ответил Князев. – Убрать клиента можно легко, позиция позволяет, но… раствориться не получится. Придется подождать более удобного момента.

– В Ставке такого момента не представится вообще, – заметил Котов.

– Будет еще дорога. А не получится по пути, вытащим из Ставки и после этого ликвидируем.

– Из Ставки непросто будет, однако, – проронил Тунгус.

– Вытащили из форпоста, из Ставки тоже вытянем, – уверенно сказал Князев. – Или сам сбежит. Котов, как и прежде, следи за егерями.

– За какими конкретно?

– Следи за теми, которые ушли отсюда за группой Савенко. Это мужчина и женщина. Ты их знаешь.

– Сиплый и Василиса, – Котов кивнул.

– Они наверняка запали на артефакт и попробуют отнять или выпросить его у Савенко и унести в Край. Твоя задача – перехватить вещицу, если они преуспеют. Артефакт должен вернуться к нам. Есть у меня еще одна идея насчет этого арта.

– Получится, буду страховать Кравченко?

– Вроде того. Но в его дела не ввязывайся. Твои клиенты – егеря. Помощники нужны?

– Ты же знаешь, я работаю один.

– Хорошо. Тогда мы с Тунгусом и бойцами двинемся за кочевниками. Может быть, перестреляем клиентов на привале… если будет хороший путь отхода. Или придумаем что-то еще. Вопросы? Нет? Разбежались!

Глава 2

Окрестности Харькова – Новая Водолага – Днепропетровск. Бондарев

В разных армиях на протяжении всей истории по-разному относились к сдаче в плен. Где-то сдаваться было не принято вообще. Где-то допускалась сдача в случае физической невозможности оказывать сопротивление, то есть при тяжелом ранении. А где-то устав даже обязывал сдаться в плен, когда «исчерпаны все технические и разумные возможности ведения боевых действий». То есть если кончились патроны и гранаты, а идти в штыковую атаку – очевидная глупость, поскольку противник бросил против тебя танки.

В Армии Возрождения пока не сформировались какие-то особые традиции на этот счет, поскольку решение сдаваться или нет зависело от каждого конкретного случая. Когда армейцы проигрывали кочевникам, лучше было оставить последний патрон для себя и застрелиться. Когда же давали сбой редкие операции против егерей, плен был вариантом неприятным, но приемлемым. С третьей силой, с бродягами, Армия воевала так же редко, как с егерями, и еще реже проигрывала схватки, но если случались конфузы и какие-нибудь бойцы попадали в руки мелких группировок, это также не оборачивалось особыми неприятностями. Некоторое время пленных использовали на каких-нибудь работах, а потом обменивали на задержанных патрулями вольных ходоков или на продовольствие.

Из всех этих правил бывали исключения. Ведь и кочевые попадались разной степени дикости и озверелости, и егеря встречались странные, а уж каким разношерстным было сообщество бродяг! Фактически договориться можно было только с «цивильными» бродягами, оседлыми, фермерствующими поблизости от крупных поселений, признающими главенство Совета бродяг. Вся остальная странствующая братия вольных торговцев, проводников, посредников, старателей, ловчих, поденщиков и батраков была непредсказуема, почти как кочевники. С той лишь разницей, что кочевые были принципиальными разбойниками, работать не желали и сбивались в агрессивные кланы, бригады и группы, а бродяги объединялись только, если требовалось обороняться – здесь и сейчас. Отбив атаку, они разбегались или же еще какое-то время держались вместе, но в конце концов все равно разбредались в разные стороны. Пленные таким неустойчивым аморфным отрядам были ни к чему, поэтому судьба их была непредсказуема. От «вали на все четыре стороны» до куска веревки и на березовый сук, «чтобы не встретиться снова».