Механик и все-все-все

Оглавление

206

— Спасибо Данияр, не надо. Мы ненадолго, — и переглянулась с одобрительно улыбнувшимся мне Шэйном. — Мне еще на работу заехать надо, инструменты сдать, увольнение оформить.

— Оставь инструменты себе! — горячо выкрикнул механик и подпрыгнул на месте. Волосы смешно встопорщились и он стал похож на одуванчик. — Ты за них расписывалась?

— Нет, — смеясь, ответила я. — За них Владлен сам в ведомости подпись поставил.

— Молодежь зеленая! — не унимался он. — Всему вас учить нужно.

— Не могу, меня совесть загрызет.

— Не может она, — обиделся Астамир, демонстративно обращаясь к Данияру: — Мне б ее возможности, я бы ух!..

Они так и не смогли заработать себе на инструменты.

Я отвела взгляд в сторону, чтобы окончательно не обидеть старика своим весельем.

Комната освещалась только от камина и стоящего рядом с механиком абажурной лампой. Окна были закрыты тяжелыми бархатными занавесками, успевшими растерять свою яркость и потускнеть. По углам были стопками свалены книги, различные приборы, некоторые успели покрыться пылью или зарасти паутиной. Но меня удивило не это…

— А почему у вас занавешены зеркала и нет стеклянных дверей в шкафах?

В шкафах с книгами не было стекол, а те немногие зеркала, находившиеся в гостиной, были надежно занавешены тяжелыми темными кусками ткани.

— Внучка, посмотри на меня, — с нескрываемым сожалением протянул Астамир. — Вспомни, каким я был в молодости, а Данияр… Теперь на себя и смотреть тошно.

— Ага, — ехидно — раздраженно подхватил инженер, — ему тошно смотреть, а мне, чтобы побриться приходится прятаться. Астамиру хорошо… у него от старости и куцая бороденка расти перестала.

— Это у меня куцая?! Это у меня от старости?! Да я молод в душе! — вспыхнув выкрикнул механик, вскочил с кресла и… взявшись за спину медленно и аккуратно сел обратно. — А все равно я прав! — упрямо добавил склочный старикан.

Данияр за его спиной выразительно скривился и одними губами передразнил друга.

Прощались горячо и долго. Уходить не хотелось. Уже в машине Шэйн спросил, почему я не рассказала им о настоящей причине смерти деда. И я ответила, что просто не захотела. Глядя на Астамира, я понимала, что ему осталось не так уж и много и провести остаток лет, мучаясь так же, как и я прежде, мне показалось неправильным, пусть и эгоистичным. Они имели право знать, а я имела право не говорить. Пусть эта сложная дилемма останется не решенной и на моей совести.

— Тебя куда подбросить? К Марте или в Контору? — спросил Шэйн, когда мы въехали в город.

— Давай сначала в Контору. Я хочу окончательно уладить все формальности и со спокойной душей насладиться свободой. А ты разве не останешься у Марты? У нее есть свободная комната, — беззаботно спросила я хотя сердце сжалось от болезненного ожидания ответа, а к горлу подступил ледяной комок.

— Мне нужно уладить кое-какие дела, а потом я приеду, — равнодушно бросил он, казалось всецело поглощенный дорогой. — Надеюсь, тебе не стоит наглядно напоминать про обещание не совать свой нос куда не следует?

— Ограничимся словами, — коварно ответила я, но от него все-таки отодвинулась.

— Я постараюсь вернуться быстрее, — тяжело вздохнул Шэйн и перевел на меня виноватый взгляд.

Сердце сладко затрепетало.

— Ожидание будет легким. — Наиграно патетично ответила я и после продолжительной паузы добавила: — У меня же есть Смятка по фамилии Тергиш.

Руль в руках парня дернулся, когда он увидел мою игрушку. Я коварно прятала ее под сиденьем и только сейчас решилась достать.

— Я сейчас вас высажу! — сурово пригрозил Шэйн, но скорости не сбросил.

До Конторы мы доехали едва ли не подравшись, а прощаясь, рассмеялись. Иначе общаться мы не умели и не хотели.

Я проводила взглядом машину Шэйна и только тогда поднялась на ступеньки Конторы.

Здесь заканчивалась старая и начиналась новая история.

Глава четвертая, в которой механик пошел в больницу, а попал в безвыходную ситуацию

С затянутого серыми тучами неба медленно и плавно падали крупные хлопья снега. Изредка сквозь серую пелену небес проглядывали лучи солнца, щедро поливая снежные сугробы холодным теплом и даря снежинкам серебряный блеск алмазной крошки.

По длинной широкой алее, окруженной высокими тополями, укутанными с серебряную снежную шаль, прогуливались пожилые пары, трогательно держащиеся за руки, шумно и весело резвилась ребятня, играя в снежки, лепя замки или пузатых смешных снеговиков. Молодые парочки грели замершие щеки жаркими поцелуями. На очищенных от снега скамейках собирались добрые компании пенсионеров. Некоторые играли в шахматы, окруженные шумными болельщиками, отпускающими безобидные шутки и едкие комментарии, другие обсуждали последние политические новости или вспоминали яркую и бурную молодость.

Невозможно было удержаться от улыбки, наблюдая за оппонентами шумных дедушек — хитрыми бабушками, сидящими на противоположных скамейках. Глаза, сохранившие молодость, поразительно ярко смотрелись на изрешеченных морщинами лицах. Женщина всегда остается женщиной. Ни года, ни возраст не смогут победить это вечное состояние души — молодость и желание жить. Ну, как тут скажешь иначе, если воочию наблюдаешь, как негромко беседующие бабушки то и дело кидают лукавые и кокетливые взгляды на старичков. А те, в свою очередь, браво выпячивают грудь и стараются пошутить еще смешнее и громче.

Сейчас сидя в парке на скамейке, наслаждаясь тихим по-особенному добрым зимним днем, наблюдая за юркими синицами, любуясь кружевными нарядами королевы зимы, щедро укутавшей все вокруг, слушая счастливый беззаботный детский смех, напоминающий звон колокольчиков, ловя неповторимые шутки стариков, приглушенный гомон голосов прохожих, я наслаждалась этими хрупкими минутами доброты и покоя, как бесценным подарком небес за все то, что я испытала совсем недавно.