В твоей безраздельной власти

Оглавление

Но еще хуже, чем ее неконтролируемый нрав, были желания Сары, которые ее томили, те тайные мысли, которые часто овладевали ею по ночам. В душе она была чувственна и за это ненавидела себя.

И вот сейчас Сара не могла отойти от окна, подтверждая тем самым свою подлинную натуру, бесстыдно демонстрируя себя на радость стоящего внизу мужчины. Ей следовало бы находиться сейчас в постели, как всякой добропорядочной и уважаемой женщине. А она не может оторваться от окна, не может нарушить ту связь, которая возникла между ними.

Сара знала, что он желал ее; он дал понять это совершенно определенно. Но она не захотела признаться в том, что испытывает взаимные чувства. Желания, которые пробудил его поцелуй две недели назад, усиливались с каждой новой встречей, но в полной мере пробудились сейчас, наполнив жаром все ее тело.

Сара, казалось, чувствовала на себе его взгляд. Ее тело тут же отреагировало: у нее набухли соски, и она ощутила слабость в коленях. Сара закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы замедлить удары сердца, затем подняла дрожащую руку к оконной раме, страстно желая ощутить теплую плоть вместо холода стекла.

Но отдаваться этим опасным чувствам означает накликать беду. Донован дал ясно понять, что он хочет видеть в ней лишь партнершу в постели, а не невесту.

Сейчас она знала, что Джек Донован делает под ее окном среди ночи. Он глубоко заглянул ей в душу, в самую скрытую часть ее, и понял, что она была рабыней своих страстей.

Сара сдерживала свои эмоции, но на самом деле не хотела ничего другого, кроме как выйти наружу, шагнуть в кольцо его рук и отдаться пожирающему ее пламени.

Он понимал, что не следовало Грозному давать волю.

Донован окинул взглядом дом Калхоунов. Он был построен добротно, покрашен в белый цвет, окружен широким крыльцом, его окна были из настоящего стекла. Кто-то посадил цветы вдоль тротуара. Кружевные шторы колыхались от дуновения ночного ветерка. Это был не просто дом. Это был домашний очаг.

Он уловил легкое движение в одном из верхних окон и присмотрелся внимательнее. В окне видна была женщина, ее освещенная лунным светом ночная рубашка отливала белым цветом, волосы – золотистым.

Сара.

Его тело мгновенно среагировало на увиденное, и Донован чертыхнулся. Ну почему, черт возьми? Почему он так бурно реагирует на единственную женщину в городе, которая не бегает за ним? На единственную женщину, которую он даже не собирался рассматривать в качестве жены?

Она была хорошенькой, но и дюжина других женщин были не менее хорошенькими. К тому же Джек никогда не питал особых симпатий к блондинкам. Ему нравились брюнетки с большими черными глазами. Скорее вдова О’Брайен принадлежала к его любимому типу женщин. Но по какой-то причине именно Сара возбуждала в нем чувства. Блондинка с большими голубыми глазами, в накрахмаленных юбках, видящая перед собой лишь одну цель. Было время, когда он был уверен, что она выяснит, кем он был раньше, и напечатает эту историю в газете, лишив его возможности начать все сначала. Если у него есть хоть капля мозгов, он должен держаться от нее как можно дальше.

Однако же он сидит сейчас возле ее дома, словно ковбой, сгорающий от любви к дочери своего босса. Конечно, любовь не имеет никакого отношения к этому, все объясняется одним физическим влечением между ним и Сарой.

Во всяком случае, Джек надеялся, что дела обстоят именно так.

Он был очень близок к тому, чего давно хотел, и не мог допустить, чтобы теперь что-то встало на его пути.

Натянув поводья, он повернул лошадь и галопом унесся в ночь.

Глава 5

У Бесси Бомон было три старших брата, все страшные как грех и преданные как собачонки. У каждого брата было по ружью, и каждый из них мог поразить белку с пятидесяти шагов.

И все они шли по следу Донована.

Джек Донован свернул с аллеи рядом с парикмахерской и оглянулся, чтобы осмотреться. Кровь стучала у него в венах, он почувствовал приятное возбуждение. Прошел почти год с того момента, когда он в последний раз играл в такие игры. Он понял, что соскучился по острым впечатлениям, связанным с погоней… даже если преследовали его.

Братья Бомон о чем-то расспрашивали Элл и Пирсон противоположной стороне улицы. Все трое мужчин с гор были одинаково громадного роста и одинаково немытые. Донован не мог сказать, кто из них был Бо, кто Буфорд и кто Бен, да он и не хотел знакомиться с этой семьей. Пока братья были заняты расспросами, он повернул за угол и зашел в дверь парикмахерской.

– Вот он, Буфорд! – закричала Бесси с противоположной стороны улицы. – Хватай его!

Донован чертыхнулся, услышав гиканье Бомонов. Морт и Джонни, которые ожидали своей очереди, подняли на Джека глаза, а сидевший в кресле парикмахера Гейбриел обернулся к нему. Донован оглядывался по сторонам, ища выход.

– Привет, Донован, – приветствовал его Морт.

– Здесь есть запасной выход? – спросил Донован Неда Гормана, который стоял с бритвой над намыленным лицом Гейбриела.

– Конечно, – ответил Нед. – Вон там, сзади.

Донован бросился туда, слыша топот шагов братьев Бомон по тротуару.

– Хватай его, Бен! – завопила что есть сил Бесси. – Приведи мне моего мужа сию минуту, иначе я стану рыдать и испорчу себе цвет лица к свадьбе!

Донован влетел в заднюю комнату и увидел дверь. Он выскочил на улицу и запер ее за собой, уже слыша голос Бо – или это был голос Бена?

– Парикмахер, ты не видел, как сюда заскакивал презренный хорек, а? Бесси, не надо плакать…

– Я хочу моего мужа! – заскулила она.

Вопли и слезы Бесси Бомон так подстегнули Донована, что он в мгновение ока оказался возле соседнего дома, распахнул дверь, ворвался внутрь и закрыл ее почти совсем бесшумно. Он выждал с минуту, прислушиваясь к происходящему, но братья были заняты тем, что утешали расстроенную сестру. Донован хмыкнул. В нем еще не остыл охотничий азарт.