Повести

• Предыдущая
• 27/171
• Следующая

Впереди, как спасительный маяк, светился желтый квадрат окна…

Мариам сидела у стола, под тускло горевшей лампочкой без абажура, и, подперев голову рукой, смешно прикусив язык, поправляла чертеж.

Услышав скрип двери, девушка свернула чертеж и быстро положила перед собой тетрадь с цифровыми записями.

В комнатку ворвался свист ветра. Волны застучали в полуоткрытую дверь, как бы стараясь вломиться в этот маленький домик, дрожавший на тонких трубчатых ногах.

Гасанов быстро прихлопнул дверь и подошел к Мариам. Девушка не подняла головы.

От ударов волн по дощатым стенам будто испуганно вздрагивала электрическая лампочка: она раскачивалась, и беспокойные тени бегали по лицу Мариам.

Резким движением откинув косу назад, девушка решительно поднялась и сказала:

— Расчеты проверила. Даже при установке наших дополнительных механизмов ферма выдержит, но… — Мариам замялась.

— Что «но»?… — Гасанов вышел из себя: — Да говорите же скорее! Зачем из меня душу вытягивать!

— А вы знаете, что показали расчеты? — улыбаясь, чуть слышно проговорила Мариам и развернула трубку чертежа. — Если на вашей новой стометровой установке увеличить объем поплавка примерно на двадцать процентов, то можно ставить трубы значительно меньшего диаметра. Вы простите меня, Ибрагим Аббасович, я в этих делах, конечно, не специалистка, вероятно глупости говорю, но цифры подсказывают, что сейчас уже можно думать об установке фермы в двести метров… Так все наши конструкторы считают! Самое главное тогда — нагрузка…

— Постойте, Мариам! — Гасанов быстро наклонился над чертежом и запустил обе руки в мокрые волосы. — Вы для этого предлагаете усилить основание?

— Да, мне так кажется. — Девушка доверчиво заглянула ему в глаза. — Я случайно натолкнулась на это при проверке расчетов… Али Гусейнович заходил к нам в бюро. Я не успела спрятать чертеж. Испугалась даже, что он эту глупость увидит… А он посмотрел и сказал, что такое дело должно получиться. Просил вам показать.

Долго смотрел Гасанов на знакомые линии — смотрел и все-таки не узнавал! Внизу, у самого основания трубы, чуть заметно карандашом были вычерчены дополнительные устои, легкие контуры решетчатой фермы, везде словно для надежности подкрепленные узкими колонками цифр.

— Спасибо, Мариам! — искренне поблагодарил Гасанов. — Я всегда считал вас золотом. Но все-таки надо самому пересчитать, хотя сейчас и не до этого. Я должен заниматься работами Васильева…

— Ничего не понимаю… — Мариам от неожиданности больно дернула себя за косу. — Надо скорее заканчивать установку на плавучем острове. Ведь это же самое главное!… А тут, — она развела руками, — опять какой-то Васильев…

Гасанов сосредоточенно разглядывал чертеж.

— Ибрагим Аббасович, вы слышите? — спросила Мариам.

— Что я должен слышать? — не отрываясь от чертежа, рассеянно спросил инженер.

— Музыку… Помните: сначала вступление в оркестре, а потом бас поет: «О скалы грозные…» Удивительно похоже!… Набегают волны, ветер ревет, стоит у берега одинокая скала… Так же, как наш остров… И ничего ему не страшно! Он дальше всех вышел в открытое море, но крепко упирается в землю. — Мариам прислушалась. — Я думаю, что вы докажете свою правоту!

За тонкой перегородкой гремел тысячеголосый оркестр. Начинался шторм.

Глава десятая

СИНИЦКИЙ ПРОСЫПАЕТСЯ

Как от долгого, тяжелого сна просыпался Синицкий. В голове отчаянно гудело, тошнота подступала к горлу. Но он чувствовал, что снова возвращается к жизни.

Он никак не мог сообразить, что же с ним было. Путешествие под водой. Движущаяся скала. Неожиданное спасение… Все это сейчас казалось непонятным и далеким сном.

Синицкий открыл глаза. Где он сейчас?

Незнакомая комната со сводчатым ребристым потолком. Спокойный зеленоватый свет настольной лампы отражается на блестящем полу. Сам Синицкий лежит на диване. Сколько же времени прошло? Неужели сейчас уже вечер?…

Он привстал и осмотрелся.

У стены стоял книжный шкаф с маленькими книжечками в цветных переплетах. Над ним — большие стенные часы со светящимся циферблатом. Цифры ярко горели в полутьме. Шесть часов. Но чего — утра или вечера этого Синицкий определить не мог: окна в комнате были плотно завешены тяжелыми портьерами.

Он прислушался. Где-то далеко работал мотор…

Почему никто не идет? Синицкому уже надоело лежать. Он решил одеться, но его костюма в комнате не оказалось. Студент привстал. Рядом, на кресле, были аккуратно разложены вещи из его карманов: бумажник, ключи и… магнитофон. Он обрадовался: его аппарат не пропал! Неужели работает?

Синицкий протянул руку и нажал кнопку. Зашипела пленка. Послышался отдаленный лай. «Странно! — улыбнулся юноша. — Это не мой голос». Лай стал слышен громче, и на этом звуковом фоне удивленный студент услышал непонятную для него английскую речь.

Он даже привстал от волнения. Значит, это старая запись! Тогда, на берегу, он позабыл выключить аппарат… Голоса вдруг зазвучали неожиданно громко. Синицкий с тревогой оглянулся, быстро выключил магнитофон и спрятал его под одеяло.

«Может быть, в этой коробочке хранится загадка блуждающей мины? с сомнением подумал студент. — На всякий случай посоветуюсь с кем следует. Пусть послушают запись… А вдруг там просто любовный разговор? Опять попадешь в глупое положение!»

Синицкий задумался, разглядывая сводчатый потолок.

— Сколько же можно лежать? — решительно сказал он, вскочил с дивана и подошел к зеркалу. — Д-да… — недовольно промычал он.

• Предыдущая
• 27/171
• Следующая