Роковая корона

Оглавление

122

Мод поклялась отомстить за себя и за весь свой род вероломному кузену из Блуа, собрать воедино разбитую вдребезги жизнь и вернуть то, что принадлежало ей по праву. Раз любовь — или хотя бы память о ней — отвергнута ею, отмщение должно состояться. Она не сдастся! С холодностью наблюдала Мод, как внутри нее безболезненно умирала та женщина, которой она была, и рождалась новая, которой суждено жить.

2

Англия, 1136 год.

Правление Стефана началось благоприятно для него. В начале нового года, еще разгоряченный успехом своего скандального коронования, он получил через Анри послание от папского престола: римский папа Иннокентий осторожно одобрял тот факт, что Стефан, избранный королем по воле народа, уже коронован и освящен.

— Мои осведомители в церковном совете, обсуждавшие требования графини Анжуйской, — рассказывал Стефану епископ Винчестерский, — сообщают о сильной оппозиции, состоящей из многих кардиналов и небольшой группы нормандских прелатов. Они называют тебя узурпатором, а Хью Биго — лжесвидетелем.

Стефан почувствовал себя неловко от того, что сидевшая рядом с ним беременная Матильда слушала вполуха все это. Он никогда не обсуждал с женой ни подробности смерти короля, ни свое соглашение с Хью Биго, ни даже того, как долго они с братом вынашивали план захвата трона.

— Тот факт, что Хью Биго теперь граф Норфолка, воспринят с большим подозрением, — продолжал Анри. — Епископ Анже, в частности, обвиняет вас обоих — тебя и… — Заметив нахмуренное лицо Стефана и незаметный кивок в сторону Матильды, епископ умолк, но потом опять принялся за свое: — Ах… не то чтобы это было сколько-нибудь важно, просто за границей распространяются ложные и клеветнические слухи. Чего еще можно ожидать от анжуйцев? Но римский папа поддерживает нас, дело графини Анжуйской целиком и полностью проиграно, и никакие злобные обвинения не имеют значения.

Стефан подумал, что, каковы бы ни были обстоятельства, римский папа признал его. Это закрепило его триумф, а сейчас он должен принять участие в захоронении своего дяди в аббатстве Рединг. Мод, как он слышал, не будет присутствовать при этом. Ходят слухи, что кузина грозится, будто нога ее не ступит на землю Англии, пока она не вернет себе трон. Это успокоило Стефана: он не скоро встретится с ней. Вместо нее тело отца будет сопровождать Роберт Глостерский. Стефан надеялся на возможную поддержку старых друзей, Роберта и Брайана. Согласие Роберта, одного из самых влиятельных лордов королевства, было для него особенно важным. Правда, Стефан знал, что это может произойти не сразу, и был готов ждать.

А сейчас Стефан был доволен достигнутым. Конечно, его мучили постоянные угрызения совести из-за того, как он обошелся с Мод; и к тому же Стефан все еще любил ее. «Но все это несопоставимо с королевской славой», — убеждал он себя.

* * *

После похорон короля (Роберт и Брайан отказались разговаривать со Стефаном и покинули Лондон сразу же, как только все было закончено) Стефан в сопровождении брата поехал в Оксфорд, где был созван церковный совет. Так как многие прелаты до сих пор отказывались признать Стефана, епископ Винчестерский посоветовал ему, что им пообещать и что необходимо скрыть для того, чтобы склонить их на свою сторону.

В большом зале Оксфордского замка Стефан обратился с речью к прелатам, облаченным в черные рясы:

— Милорды епископы, я даю вам торжественное обещание не удерживать вакантные епархии в своем владении и предоставить церкви свободные выборы. К тому же я согласен смягчить строгие лесные законы и отменить «датские деньги».

Это был налог, которым первоначально облагали саксонцев, чтобы обеспечить себя средствами для борьбы с вторжениями датчан. После покорения Англии Вильгельмом Завоевателем «датские деньги» превратились в земельный налог. Он был непопулярен у церкви, но являлся хорошим источником доходов для короля. Однако Стефан умышленно не сказал о сроке его отмены.

Тем не менее пэры церкви были довольны услышанным. Однако Стефан заметил, что они стали больше выслуживаться перед епископом Винчестерским, как будто он, а не Стефан был настоящим королем. Возможно, Анри начал приобретать слишком… большой вес. Стефан был чрезвычайно благодарен брату за помощь в приобретении короны, но теперь понемногу начинал чувствовать себя призовым быком, которым все восхищаются, когда его водят по кругу с кольцом в носу. Когда Стефан вернулся в Лондон и рассказал Матильде о том, что он пообещал церкви, жена пришла в восторг.

— Я так довольна, что ты произведешь эти перемены, — ворковала она. — Я всегда ненавидела эти дикие охотничьи законы. И налог был слишком тяжелым для всех, кто не очень богат.

Стефан снисходительно улыбнулся ей.

— Будем надеяться, что я смогу выполнить свои обещания.

— Но ведь ты не обещал того, что не намереваешься выполнять? — ужаснулась Матильда.

Стефан вздохнул. Матильда, храни ее Господь, видела жизнь только в двух цветах: черном или белом.

— Как бы тебе объяснить? — начал он осторожно. — Человек всегда намеревается делать то, что говорит. Но обстоятельства меняются. То, что хорошо сегодня, завтра может обернуться злом. Такова жизнь.

Лицо Матильды тут же прояснилось.

— Ты говоришь так же, как твой брат. Ты человек чести.

— Будем надеяться, что так, — ответил Стефан, избегая ее взгляда.

* * *

Шли месяцы, и Стефан, продолжавший находиться на гребне популярности, чувствовал, что не делает неверных шагов. Так было до тех пор, пока однажды, поздней весной, граф Ренальф Честерский, который, ко всеобщему удивлению, предпочел поддержать Стефана, а не Мод, прислал срочное сообщение в Вестминстер. В нем говорилось, что шотландский король Давид вместе с войском шотландских горцев пересек границу Англии и захватил Ньюкасл.