Белый свет

Оглавление

Как раз в этот момент в кабинет вошел Левин, и я проснулся.

– Хорош валяться, Феликс, пора домой, – сказал он, собирая свои книги. – Ты только что пропустил классическое факультетское собрание. Мы целый час спорили о том, ставить или не ставить на голосование поправку к регламенту номер три устава факультета. Воистину вдохновляющее занятие.

Я с трудом поднялся, будто выбираясь из могилы двухметровой глубины. Только на следующий день, во вторник, я вспомнил о странном сне. Когда я прикоснулся к трубе отопления, она оказалась слишком горячей.

Но прислонившись щекой к стене, я смог рассмотреть зазубренный полумесяц облупившейся краски. Однако он изгибался в направлении, противоположном тому, которое я запомнил.

Когда я прилег поспать днем во вторник, мне снились ужасные, путаные сны. В конце концов я снова проснулся в параличе. Как и в прошлый раз, я сначала освободил одну руку, а потом и вторую. Я осторожно пощупал свою грудь и скрещенные на ней руки. Я опустил астральные руки на пол и попытался вытянуть все свое астральное тело из физического. Возникло чувство, будто я куда-то проваливаюсь и мои руки погрузились в пол. Я немного пощупал вокруг – провод, загнутый гвоздь – и вытянул руки обратно, решив попробовать что-нибудь другое.

На этот раз я помахал астральными руками взад-вперед, набирая инерцию, а потом неуклюже выкатился из своей плоти. Я лежал на полу лицом к своему спящему физическому телу. Я находился вне его, в своем астральном теле, которое было обнаженным зеркальным отражением моего физического тела.

Целую бесконечную минуту я ничего не предпринимал.

Комната выглядела нормально, если не считать нескольких, напоминающих комки теста пузырей, дрейфующих у окна.

Мое физическое тело все еще дышало. Я немного расслабился и оглядел комнату в надежде заметить что-нибудь такое, что я смог бы потом проверить. Мне нужно было знать, насколько реально происходящее.

Я вспомнил, что ко всей мебели в комнате прикреплена маленькая металлическая бирка с инвентарным номером КОДЛы на ней. Я знал на ощупь, что на нижней стороне выдвижного ящика моего стола была такая же, но я никогда не читал, что на ней написано. Я решил прочесть этот номер и запомнить его.

Я подполз к письменному столу, не сводя взгляда со своего спящего тела. Мне было ужасно страшно, что оно умрет без меня. Но я твердо нацелился прочесть тот номер и выяснить, было ли это чем-то большим, чем просто безумный сон.

Когда я засунул голову под стол, что-то случилось с моим восприятием пространства. Там, где я рассчитывал найти кубический метр пустого места для ног, оказался длинный темный коридор, уходивший в стену и далеко за нее. В мою сторону по этому коридору двигалась пара тусклых красных огней, и я слышал натужное дыхание.

Я быстро посмотрел вверх на донышко ящика. Там была та самая металлическая бирка. Опасливо взглянув на приближающиеся красные глаза, я тянул шею все выше и выше, чтобы прочитать номер.

На бирке шестизначное число. Но каждый раз, когда я читаю его, оно изменяется. Очертания комнаты поплыли, и я знаю, что умру от страха, если еще раз увижу, как эта штука приближается ко мне. Я добрался по полу до своего тела и кое-как закатился в него. Черная тварь с кожистыми крыльями выползает из-под моего стола. Я пытаюсь закричать, но не могу – я снова парализован…

Вздрогнув, я проснулся. Вторник, день, половина четвертого. Я надел плащ и заспешил домой под проливным дождем.

3. ЧИСЛО ЗВЕРЯ

В среду утром я вышел из снимаемого нами дома в, состоянии суицидальной депрессии. Еще одна ссора с Эйприл. Недавно она начала жаловаться, что никак не может выспаться, поэтому сегодня я превозмог свое тревожное забытье, чтобы покормить малютку Айрис, когда она расплакалась в половине седьмого.

Малышка так обрадовалась, увидев меня, что я уже не жалел о раннем подъеме. Она широко открыла ротик, приветствуя меня, и я разглядел оба ее зубика. Она отпустила край кроватки, замахала обеими ручками и шлепнулась на пеленку. Подгузник промок, и я поменял его, тихонько передразнивая все это время ее воркование и гуканье.

Когда Айрис была одета, я поставил ее на стол перед зеркалом так, чтобы наши головы были рядом. Удивительно, как растет голова. Мое лицо удивило меня. Я даже не подозревал, каким зомби я выгляжу. Но Айрис не возражала. Она говорила «ба-ба», «да-да» и посмеивалась пухлым смехом.

Когда я посадил ее в высокое кресло, она расплакалась. Я размял банан и подогрел кашицу, а потом стал загружать массу ей в рот, соскребая остатки с щек и подбородка маленькой ложечкой после каждых нескольких порций. Вскоре она уже сосала свою бутылочку, а я мог заняться едой. Вчера я почти не поужинал и теперь дрожал от голода.

Когда я стал жарить глазунью, на кухню пришла Эйприл.

– Надеюсь" ты не кормил ее бананом в этой одежде, – сказала она. – Эти пятна не выводятся.

Я стиснул зубы и перевернул глазунью. Желток лопнул. Я выругался и вытряхнул яичницу в мусорное ведро.

– Чего ты такой дерганый? – резко спросила Эйприл.

– Возвращайся в кровать, – прорычал я, разбивая новое яйцо в сковородку.

– Не понимаю, почему ты должен начинать день в таком настроении, – запричитала Эйприл. – Это моя кухня, и если я себя чувствую бодрой и хочу встать, то я имею право. Ты не помер бы, если бы хоть раз поговорил со мной по-человечески. Вчера вечером ты мне вообще ни слова не сказал.

Я едва не проболтался, что я выпал из своего тела и меня чуть не поймал Дьявол, но тут желток снова лопнул. Я превратил яичницу в неопрятную мешанину, положил ее на неподжаренный ломтик хлеба и, давясь, проглотил эту дрянь, запивая молоком. На лице Эйприл застыло то кислое выражение, которое появлялось всегда, когда она была по-настоящему несчастна. Я подумал, что надо сказать что-нибудь приятное, но получилось лишь: