Программа

Оглавление

Внезапно появившееся странное чувство возможности двигаться сразу в более чем десятке направлений испугало Кобба настолько, что он решил не двигаться вообще. Он совершенно точно знал, что стоит ему только захотеть и его ноги смогут уйти в любую сторону совершенно самостоятельно, оставив голову и руки на произвол судьбы.

Но даже такое определение было не до конца верным. Поскольку сказать точно, где в данный момент находились его руки и ноги, он не мог. Возможным было так же и то, что они давным-давно уже разошлись в разные стороны и вот только сейчас решили снова собраться вместе. Возможно, они не делали этого никогда, потому что были заодно и просто дурачили его. Невероятным усилием воли Коббу удалось обнаружить у себя признаки одной из рук. Но какой, правой или левой? Это было похоже на попытки узнать не глядя, какой стороной вверх обращена лежащая в кармане монета: орлом или решкой?

Вместе с тем, переживания, связанные с телом, были только частью раздирающих Кобба проблем, так сказать, только вершиной айсберга, острием клина, горбом верблюда, первым побегом весны, последней розой лета, муравьем и кузнечиком, маленьким, но мощным моторчиком, третьим моряком в борделе, мифами Ктулу, нейронной сетью, двумя шариками фисташкового мороженного, разбитым прямоугольником оконного стекла, временными эссе Борхеса, годом 1982-м, штатом Флорида, иммитацией игры Тьюринга, чучелом утконоса, запахом волос Энни Кашинг, старческим пятном в форме континента Австралия, влажной прохладой мартовского вечера, неравенством Белла, вкусом фиалковых карамелек, болью в груди, похожей на стальной цилиндр, определением Бога Аквината, парой любовников в окне, треском пишущей машинки, белыми полумесяцами ногтей, мирозданием в виде конструктора, гнилой наживкой на деревянном причале, страхом всех страхов, одиночеством, может быть, да и нет…

– Кобб?

Если он ответил, значит не должен был. В тоже время, если промолчит, значит так и надо было. Словом, он должен был. Сказать: Помоги мне, Ральф! Сказать: Ооооооооооп! Сказать: Встать, суд идет! Сказать: Принципы выборности должны иметь место на каждом структурном уровне иерархии процессоров . Сказать: Пожалуйста, не надо . Сказать: Верена . Сказать: Возможное есть Действительное! Сказать: ДззЗззЗЗЗзззЗЗззззЗзззЗЗЗзззЗЗЗЗззт . Сказать, произвести и произнести шум и информацию вместе, вот так сразу; Господи, вот так сразу…

– Кобб?

Смешение шло теперь сплошным потоком, различия пропали. Он всегда полагал, что процесс мышления складывается из длительной цепочки последовательностей «да-нет»… но теперь эти цепочки исчезли, или же замкнулись в круг, но он тем не менее продолжает мыслить… Потрясающе, как он ухитряется без всего этого обходиться. Без прошлого и будущего, черного и белого, без «право» и «лево», «толстый» и «тонкий», верх и низ, кнут и пряник… все стало одинаковым… ты и я, пространство и время, бесконечно малое и бесконечно большое, бытие и небытие… это твоя действительность … Рождество и Пасха, желудь и дуб, Энни и Верена, флаги и туалетная бумага, облака над головой и шум моря, ветчина и тунец, задницы и сиськи, отцы и сыновья…

– Кобб?

Глава 17

Это случилось тогда, когда он покупал себе мороженное, двойного «Мистера Морозиса» с леденцовыми блестками. Мороженщик отсчитал ему сдачу, вложил монетки в протянутую ладонь и вдруг… он снова был здесь. Но где он был прежде, черт возьми?

Кобб вздрогнул и внимательно посмотрел на хозяина грузовичка, злобного лысого беззубого мужчину. Странно – не хватает ровно половины зубов. Обезображенное лицо дернулось и снова сделалось бесстрастным: неужели урод подмигнул ему? А может быть улыбнулся? Над головой Кобба из динамика полилась слащавая трель, грузовик мягко заурчал мотором и укатил прочь.

Ноги сами отнесли Кобба к его коттеджу на взморье. В привязанном к заднему крыльцу гамаке тихо качалась голая по пояс Энни Кашинг. Энни умащивала детским кремом свой мягкий складчатый живот.

– Дашь лизнуть, сладенький мой?

Кобб уставился на женщину, не понимая, что та от него хочет. С каких пор она живет в его доме? Но… как бы там ни было, он отлично помнил прошлую пятницу и их первую совместно проведенную ночь. Сегодня, кстати, тоже была пятница. Следовательно, он прожил с Энни уже целую неделю. Он помнил каждый день этой недели, хотя прошлое было похоже на раз увиденный фильм, на прочитанную книгу…

– Ну, Кобб, что же ты, дай куснуть, а то сейчас растает!..

Энни свесилась из гамака, ее коричневые груди скользнули на сторону. Он протянул ей рожок с мороженным. Рожок с мороженным?

– Я не люблю мороженное, – проскрежетал Кобб. – Можешь съесть все.

Округлив полные губки, Энни присосалась к холодной, но уже размякшей верхушке. Игриво скосив в сторону Кобба глаза, она пыталась узнать, какое впечатление на него производит ее нагота. По правде говоря, никакого.

– Тогда зачем купил? – спросила его она, с тенью легкой досады в голосе. – Как только эта музыка заиграла, ты бросился к дороге со всех ног, словно сходил по мороженному с ума. Всю неделю ты ходил как вареный и вдруг такая прыть.

Намек на накопившиеся за краткое время совместного проживания обиды, укор.

– Всю неделю… – тихо эхом повторил Кобб и присел на ступеньку. Во всем его теле появилась поразительная гибкость. Он мог наклониться и поднять с земли камешек, теперь ему это ничего не стоило. Он поднес к глазам ладони, с любопытством согнул и разогнул пальцы. В его руках была сила.