|
Оценить:
|
Все грани мира
- Предыдущая
- 64/133
- Следующая
64
— Его что-то тянет к церкви, — сказал я.
— Так пойдём же!
Я в нерешительности переступил с ноги на ногу и с сомнением произнёс:
— Не знаю, стоит ли…
— Думаю, стоит. Ведь по какой-то причине ты взял посох и кольцо.
— Чтобы не оставлять их без присмотра.
— Да. Но не только… В конце концов, чего нам бояться? Коль скоро мы одолели Женеса с посохом, то наверняка справимся с посохом без Женеса.
Я вздохнул:
— Ладно, пошли.
И мы уступили требованию посоха. Герцог и Штепан неотступно следовали за нами. По мере нашего приближения к церкви вибрация посоха всё усиливалась, и я уже с трудом удерживал его. Слабая дрожь превратилась в горячую безумную пляску в моей руке, посох словно магнитом тянуло вперёд.
Когда мы вошли в церковь, посох резко дёрнулся и вырвался из моей руки. Инна попыталась поймать его, но лишь ухватила воздух в том месте, где он только что находился. Посох поплыл между рядами скамеек и замер у алтаря перед телами сыновей герцога. Он засветился кроваво-красным светом, постепенно перешедшим в голубой, а затем рухнул на пол. Каменная плита в этом месте раскалилась докрасна, а посередине даже расплавилась, и посох погрузился в неё на несколько сантиметров.
От тел Сигурда и Гийома отделились две призрачные фигуры и поднялись над алтарём. Они грустно смотрели на нас и улыбались; от них во все стороны расходилось золотое сияние. Стоявший справа от меня герцог потрясённо прошептал их имена. Призраки помахали нам руками, словно прощаясь, после чего взлетели к потолку церкви и там растаяли…
— Господи всемогущий! — с благоговейным трепетом промолвил Штепан, опускаясь на колени. — Прости меня, грешного, что я порой сомневался в Твоём существовании…
Признаться, в тот момент я и сам едва не уверовал в Бога.
Глава 8
Прорыв
Мы с Инной стояли у стены возле исповедальни и смотрели на три безжизненных тела перед алтарём. Слух о происшедшем чуде мигом облетел весь замок, и с каждой минутой в церковь прибывали всё новые люди, которые присоединялись к импровизированному благодарственному молебну за избавление от зла и освобождение невинно загубленных душ. Голубой свет от посоха продолжал литься к церковным сводам и как бы обволакивал всё помещение, что придавало действу оттенок мистерии…
„Странное дело, — обратился я к жене, бросив настороженный взгляд в потолок. — Если бы сейчас мы находились где-нибудь в лесу под открытым небом, я чувствовал бы себя гораздо в большей безопасности, чем здесь. У меня такое впечатление, что каждая стена в этом замке таит в себе угрозу… А ещё меня не покидает мысль, что мы упустили что-то важное. Но я не могу понять, что именно, и это меня тревожит“.
„Я тоже об этом думаю, — ответила Инна. — Но всё, что осталось после Женеса, это перстень и посох. Вряд ли они так опасны для нас; во всяком случае, не больше, чем сам Женес, а с ним мы сумели справиться. Правда, мы до сих пор не знаем, что́ это за предметы и как они действуют; а неизвестность зачастую порождает неосознанное чувство опасности… У тебя есть какие-нибудь соображения?“
„Ну, о посохе я ничего сказать не могу — разумеется, кроме того очевидного факта, что с его помощью мы сумели освободить души детей герцога… или, скорее, он сам их освободил при нашем пассивном содействии. А вот по поводу перстня у меня есть некоторые догадки. Похоже, это тот самый талисман, который девять с веков назад защитил Бодуэна де Бреси от магии Женеса. Помнишь, в письме говорилось о каком-то перстне, который прапрадед герцога нашёл при перестройке часовни?“
„Да. Думаешь, это он?“
„Я почти не сомневаюсь. Видимо, во время строительных работ гробница Бодуэна была повреждена или совсем разрушена. А может, это случилось гораздо раньше, но перстень был найден лишь при перестройке часовни. В любом случае, он оказался у потомков Бодуэна де Бреси, и один из них, герцог Олаф, неосмотрительно подарил его кровному врагу своей семьи. Женес воспользовался им, когда понял, что проигрывает нам в колдовском поединке. Судя по всему, будучи надетым на средний палец правой руки, перстень блокирует воздействие сил на его обладателя…“
„И одновременно перекрывает доступ к силам для самого обладателя, — добавила Инна. — Женес был вынужден снять перстень, чтобы снова прибегнуть к магии… которая, впрочем, его не спасла. Я думаю, что именно перстень помог Женесу уцелеть после удара «мортиры» де Каэрдена. Очевидно, он держал его наготове и успел надеть, как только рухнули ворота“.
„Всё верно, — согласился я. — Но сейчас меня беспокоит не перстень и даже не посох. Здесь что-то другое. Что-то, связанное не столько с конкретными предметами, сколько с обстоятельствами — места, времени, действия…“
„Вот именно!“
„Что?“
„Башня! Вот тебе обстоятельство места. За тысячу лет поменялось всё, кроме Женеса и башни. Она опять оказалась в центре конфликта — и это не просто совпадение, здесь кроется нечто большее. Мы забыли задать себе главный вопрос: что Женес делал на южной башне? Искал посох? Вряд ли это тот самый посох. Очень сомневаюсь, что он пролежал там в течение девяти с лишним веков. И Ривал де Каерден уж неверняка должен был забрать его от греха подальше. Но даже если посох никто не трогал и Женес искал именно его, это всё равно не объясняет его последующих действий. Завладев посохом, он не убрался восвояси, что было бы логично, а остался на верхней площадке башни, рискуя в любой момент быть замеченным, и принялся творить там свои чары. Но почему именно там? Почему не в каком-нибудь другом месте, более укромном, где ему никто не мог помешать? Этому я нахожу лишь одно объяснение: то, что хотел сделать Женес, можно было сделать только на башне. Он замышлял что-то серьёзное и очень опасное, а мы вовремя остановили его… Но что же он замышлял?“
- Предыдущая
- 64/133
- Следующая
