Ave Caesar! (Дело о римской монете)

Оглавление

– Семен Липкин, ювелир.

Так вот чем объяснялся ужас на лице господина Липкина, сопровождавший каждую тюремную шуточку ГУИНплена! Теперь понятно. Ювелиры традиционно состоят в непростых отношениях с законом. В ходе застолья они неожиданно мило поговорили с Семеном Ефимовичем на спиритические темы, хотя в итоге, к огорчению Липкина, Глеб наотрез отказался связаться с духом его покойной бабушки Раи, дабы выяснить судьбу утраченных семейных реликвий.

Чуть позже и сама Цеце предложила ему выкурить с ней сигару, и они тоже замечательно потрепались совсем уже ни о чем. Было видно, что Глеб произвел на хозяйку самое благоприятное впечатление. В общем, «экстрасенс» был настолько нарасхват, что спокойно поговорить с Мариной ему удалось только после отъезда в Москву.

* * *

В машине Марина сразу начала с извинений:

– Прости, я предупредила Ленку, что буду не одна. Я только хотела ее слегка заинтриговать. Кто же знал, что она всем растреплет…

Глеб делано насупился:

– Я переживу.

Он украдкой окинул взглядом сидящую рядом женщину. Чертовски хороша! Не стоит заставлять ее чувствовать себя виноватой. Глеб решил сменить тему:

– А знаешь, когда я чуть ли не целую минуту пожимал руку Елене, ничего не произошло. Я вообще ничего не почувствовал.

– Неудивительно. Я же говорю, Ленка – отличный психолог. Она заранее о тебе знала, поставила блок, вот он и сработал.

Стольцев почему-то почувствовал себя уязвленным. Так его дар действует не на всех?

– А ты тоже смогла бы меня блокировать?

– Очень надеюсь.

Даже обидно. Если ему и хотелось бы кого-то просканировать, так это госпожу Бестужеву.

* * *

Они расстались у подъезда ее дома. На прощание Марина чмокнула Глеба в щеку. Так быстро, что он, к своему огорчению, совсем ничего не успел почувствовать. Поцеловала, будто украдкой. Сантиметрах в трех, не более, от того места, где начинаются губы. «Последний дюйм», – подумал Глеб и сразу стал отсчитывать часы до следующей встречи.

7. Денарий

Без пятнадцати восемь утра заурчал мобильный. В трубке послышался хриплый голос Лучко:

– Глеб, здорово!

– Здорово!

– Хотел извиниться.

«Удивительное дело, – подумал Глеб, – я едва знаю капитана, а кажется, мы знакомы целую вечность. Нет, ради одного только „извини“ он бы никогда не позвонил. Видимо, есть новости. Любопытно какие?»

– Извиниться за что?

– За то, что не поверил тебе.

– А теперь, значит, веришь?

– Теперь верю. Прочитал отчет Семеныча. Кстати, тебе от него привет.

При упоминании о «министре внутренних дел» Глеб тут же почувствовал легкое недомогание в области желудка. Капитан перешел к делу:

– В отчете детально описан след на виске жертвы. Все, как ты и говорил. Семеныч сделал подробные фотоснимки. У тебя факс есть?

– Разумеется. – Глеб круглосуточно обменивался сообщениями всех мыслимых разновидностей с целой кучей корреспондентов по всему миру. – Запиши номер.

– Тогда я прямо сейчас пришлю тебе одно фото, сам все поймешь. Как получишь, перезвони. Пока-пока.

Лучко повесил трубку, но успел так заинтриговать Глеба, что тот даже не вышел на кухню за чашкой кофе – уж очень любопытно было поскорее взглянуть на снимок. Когда его безумно медлительный факсимильный аппарат наконец выплюнул страницу, Глеб нетерпеливо оторвал ее от бумажного барабана и перевернул изображением вверх. Он обвел картинку внимательным взглядом и обомлел…

* * *

Будильник на тумбочке зазвенел, как обычно, ровно в восемь. Издаваемый им писк был самым гадким звуком в мире. Ни скрип зубов, ни даже скрежет металла по стеклу ни в какое сравнение тут не шли. Звонок был не просто мерзким – он был мерзиссимо, как сказал бы обильно пересыпающий свою речь итальянскими и псевдоитальянскими словечками ее новый пациент Глеб Стольцев. Ну-ка, ну-ка! Марине впервые за годы регулярных утренних мучений пришла в голову мысль осмотреть будильник «Панасоник» с тыльной стороны. Точно! MADE IN CHINA! Как же это я раньше не догадалась? Теперь все понятно. Китайцы – известные специалисты в области изощренных истязаний, от пытки водой, капающей на выбритое темечко, до специально подобранных звонков будильника. Причем наверняка делают это совершенно сознательно: испорти человеку утро – и весь день насмарку. Вот так они и подрывают западную цивилизацию изнутри.

«Хотя какая мы, на фиг, западная цивилизация»? – продолжала недовольно размышлять Марина, для которой утро вообще и подъем с кровати в частности всегда были тяжелым испытанием. Особенно после разрыва с Гошей. Он единственный из всех мужчин, когда-либо деливших с ней ложе, смог это прочувствовать и научился виртуозно подслащивать ежеутреннюю горечь пробуждения. Гоша почти всегда успевал проснуться первым и выключить будильник только затем, чтобы растормошить любимую ласками и прочими приятными глупостями. Надо же, после их расставания прошло уже полгода, а она так и не привыкла просыпаться одна.

Марина наконец оторвала голову от подушки, приняла душ, выжала в стакан два апельсина и включила кофеварку. После пары глотков крепкого кофе утро, как правило, уже не казалось таким отвратительным. Затем она раскрыла ноутбук, который никогда не выключала, а только переводила в спящий режим. В отличие от нее самой компьютер проснулся почти мгновенно и бодро зашелестел жестким диском. Первым делом Марина, как обычно, проверила почтовый ящик. Кроме привычного спама она нашла два письма от коллег, одно от подруги и еще одно от совершенно нового адресата. Марина открыла это сообщение первым. Оно оказалось от Глеба Стольцева и заключалось всего в четырех строчках: