Синельников на том свете

Оглавление

– Что это было? – спросил я.

– Высоцкий сейчас будет выступать перед Господом, архангелами и Высшим Синклитом, – ответил мне почтенного вида старичок. – Сподобился.

– А нам нельзя посмотреть?

Он покачал головой.

– Сказано тебе, чадо неразумное, – перед Господом и архангелами.

– Отец, да ведь мы тоже люди (чуть было не сказал – «живые люди»), нам ведь тоже интересно. Устроили бы трансляцию – что же тут такого?

Он посмотрел на меня как на психа и ушел. Я побрел куда глаза глядят, в чувствах, надо сказать, самых противоречивых, и тут только заметил, что уже смеркается, народ расходится по домам, и улицы постепенно пустеют. Вот ведь дурак, надо было спросить у этого толстоноса четырнадцатого разряда о ночлеге! Но вообще-то здесь рай, особых трудностей вроде не должно быть. Я завернул за угол и постучал в первую попавшуюся дверь.

Открыл мне какой-то дядька начальственного вида, ростом метра под два, за спиной у него, в глубине, расположилась небольшая, но, похоже, веселая компания.

– Прошу прощения, – начал я, чувствуя себя полным идиотом. – Мужики, я только сегодня прибыл, определиться пока никуда не успел, не пустите переночевать? Или скажите, может, тут гостиница, или что-то в этом роде…

Дядька избавил меня от необходимости заканчивать фразу, попросту захлопнув дверь – я еле успел голову отдернуть. Впрочем, поиски мои тоже быстро пришли к концу, потому как меньше чем через минуту передо мной предстало Небесное Воинство.

Небесное Воинство – это ангелы, самые крутые ребята в раю. Все они писаные красавцы, носы у всех прямые, глаза серые, кудри вьются мелкими кольцами, брови вразлет, на подбородках – ямочки; одеты в золотые кольчуги на манер рыбьей чешуи, в красные плащи, а за спиной крылья – самые большие крылья в раю, на голове шлемы – тоже золотые и тоже с перьями. Являются они всегда, точно с неба валятся, с шелестом и ангельским дуновением.

Я и ахнуть не успел, как очутился в кольце этой гвардии, и какой-то ангел – различить их нет никакой возможности – грозно спросил:

– Какие проблемы?

Я стал объяснять, что вот, мол, такие дела, по не зависящим причинам оказался без жилья и документов, и нельзя ли… Но и эти дослушивать меня не стали, а подхватили под белы руки и понесли куда-то, да так лихо. Краткое время я стелился по ветру, как паровозный дымок, затем мы подлетели к Райским Вратам, и дальнейшее путешествие я продолжил уже один, проскакав в силу инерции по облакам, а Врата за моей спиной с лязгом захлопнулись, и внутри загромыхал, судя по всему, весьма солидный засов.

Наступила ночь, засияли звезды, и тут обнаружилась неожиданная особенность моей бессмертной сущности – она явственно начала подмерзать. Ни есть, ни пить, ни всего прочего мне не хотелось, но космический холод ощущался вполне конкретно. Сперва я прыгал и поеживался рядом с Вратами, надеясь неизвестно на что, потом принялся двигаться перебежками вдоль стены и боксировать с тенью. Все это мало помогало. Тогда я попробовал зарыться в облака, и здесь убедился, что мне не первому пришла в голову эта счастливая мысль. Из недр особенно привлекательной на вид тучки, похожей на русскую печь, раздался незнакомый голос:

– Эй, братан, подгребай сюда!

В неком подобии пещеры уютно устроились четыре человека. Двоих я разглядел плохо – какие-то смутные фигуры в полумраке – помню, валялись они, задрав ноги, как солдаты на привале, а ближе ко входу, в позе патриция на пиру, со вкусом разлегся чубатый парень с длинной шеей и оспенными рытвинами на лице, и чуть дальше – величественный старик с бородой и лысиной, как у Льва Толстого. Смотрели все вполне дружелюбно.

– Привет, – сказал я, усаживаясь. – А меня из рая вышибли. Только что. И на засов закрылись.

– Эка невидаль, – хмыкнул парень – он-то меня и позвал. Говорил он с каким-то едва уловимым акцентом. – Привыкай. Засова тоже не бойся – утром откроют, опять зайдешь… Ты, браток, как я понимаю, вроде нашего, без аттестата?

– Ну да.

– У Иннокентия был?

– Это кто?

– На регистрации, в очках такой, интеллигента из себя, сволочь, строит.

– Был. Велел ждать, пока документы придут. Впереди, говорит, вечность.

– Это точно, вечность, – кивнул чубатый. – Тебя как звать-то?

– Володя. Я из Москвы.

– А я Витаутас. С сорок шестого года тут околачиваюсь. Возле Кохтла-Ярве энкаведешник, морда вертухайская, пол-диска из «папаши» на меня не пожалел… вся ваша пятьдесят восьмая статья у меня на спине прописана.

– Так ты что же, из этих, из «лесных братьев»?

– Ух ты, – восхитился Витаутас, – в восьмидесятом в Москве про «лесных братьев» знают! Неплохо… Да, только это не рекорд. Вон Митрич, Тамбовской губернии – кстати, познакомься – с шестнадцатого года кукует, постановления от Иннокентия ждет.

Я поскреб в затылке.

– Здорово… Впрочем, оно бы и ничего, но уж больно зябко. Если так каждую ночь выкидывать будут, замерзнуть недолго.

– Зябко? – вступил тут Митрич – кроме внешности иконописного пророка, у нет оказался еще и шаляпинский бас. – Зелены вы, молодой человек, сейчас видно, что новичок. Теперь, доложу я вам, лето. Теплынь. А повернет на зиму – вот тут-то не приведи Господь. Про Цельсия забудете, по Кельвину мерить начнете, если понимаете, о чем я говорю.

– Что, еще хуже станет?

– Слабо сказано, слабо сказано, – махнул рукой Митрич. – Позвольте, Владимир – не имею удовольствия знать вашего отчества – дать вам совет, как старожил этих мест. Во-первых, попытайтесь найти кого-то из родственников, или друзей, или знакомых – да не из первого, ближнего круга, а второго-третьего, а по возможности, еще выше – пусть попросят за вас, тут подобные протекции весьма в ходу…