Судьба-Полынь Книга I

Оглавление

— Интересно. Слушай, а что сейчас происходит в мире?

— Идет война, — воин посерьезнел.

— Где? В каких землях?

— Да везде. Куда ни плюнь. Бог идет на бога, сосед режет соседа, люди дохнут, как муравьи в затопленном муравейнике. Чуть что — и потянуло дымом. Я видел траншеи, заваленные гниющими телам. Видел горящие корабли и людей, полыхающих, как факелы. Видел, как вороны клюют повешенных на деревьях детей. Война съедает все и всех… Хочешь знать мое мнение? Только шлюхи, убийцы и рабы нужны всегда и везде.

— Страшно звучит. Но почему ты так думаешь?

— Потому что богам не нужен никто больше. Ученые? Смех. Торговцы? Глупости. Богам не нужны деньги. Им нужен покорный скот. Я не знаю, почему все мы до сих пор не носим ошейники. Рад только, что преставлюсь до того дня, когда их нацепят на нас.

Арду расхотелось и есть, и пить, и веселиться.

— Но отнюдь не всегда войны затевают боги. Мы тоже хороши.

— Бесспорно, парень, — Сельвор поймал кружкой поток душистого темного эля, — только кому, как не бессмертным, следует палкой отгонять друг от друга распоясавшихся людишек?

— Боги мудры, но что-то не припомню, чтобы они своей волей прекращали сражения и разгоняли народ по домам. Чаще начинают… Спрашиваешь, кому прекращать кровопролития? Людям, которые умнее собратьев, например. Если жить только чужой волей — рано или поздно взаправду окажешься на цепи.

— Вот что я тебе скажу, умник, — воин снова помрачнел, зыркнул на собеседника исподлобья, — те, кто несет перемены, умирают быстро. Видал я таких. Много. Очень много. И всех их смерть забрала рано. Боги — это Ваярия. А Ваярия — это мир. Люди — для мира, а не мир для людей. Вот так я думаю.

Глава 14 Ильгар

Уютно потрескивал костерок, выстреливая в небо снопами искр. Чуть в стороне Партлин грустно пел о безвозвратно ушедших годах, потерянной любви и погибшей родине. Ильгар не любил эту песню. Она отражала его жизнь, как начищенная сталь нового меча отражала яркий свет Летней Звезды. Но подобно сотням звезд, мерцавших рядом, это песня хранила в себе мерцание сотен судеб. Похожих жизней.

Десятник с тихим шорохом вогнал меч из черийской стали в новенькие ножны, положил на колени. Ножны — подарок военного преатора. Меч — Ракавира. Во время бури Ильгар спас несколько человек из высшего сословия, за это получил две записи в личную грамоту, денежное поощрение, меч и ножны. Воины гарнизона защитили город, и наградой им послужил скорбный ужин, по десятку серебряных монет на брата и устная благодарность.

До этого он никогда не задумывался, какой разной бывает справедливость. И что такое справедливость вообще? Чем ее мерить? Сделал ли Ильгар больше, нежели рядовой копейщик из гарнизона? Вряд ли. И, тем не менее, молодой жнец стал на шажок ближе к званию сотника, на ступеньку выше к Сеятелю.

Припомнились слова Барталина, оброненные день назад у стен Сайнарии, когда уносили тело погибшего сарлуга, а люди выкрикивали его имя.

— Здесь полегло много народу, а вон те парни, — Дядька указал на отряд жнецов, проходящий в ворота, — разбили великанов в пух и прах. Ни их, ни погибших товарищей никто не называет героями. Только соратники сохранят в памяти имена мертвецов. Зато мальчишку, поднявшего руку на бога, горожане будут помнить годами. Если не столетиями! Люди никогда не перестанут меня удивлять…

Теперь слова ветерана заиграли новыми красками. И это тяготило. Ильгар знал, что не заслуживает не только меча, но даже перевязи от ножен. Кто не припечатал военного преатора решающим доводом? Он. Кто настолько тщательно хранит позорную тайну шрама, что ради нее поставил под удар сотни жизней? Он. Конечно, всему виною не только его страхи, но еще и узколобость Алария, не пожелавшего внять словам. Как итог: семьдесят шесть жнецов, один Дарующий, восемь жрецов и почти три сотни горожан и земледельцев погибло. Треть населения Сайнарии! Кроме того — подчистую сметенный частокол, поваленная сторожевая вышка, два десятка разгромленных домов пахарей.

Крах!

И на фоне общей разрухи — постное выражение лица народного преатора, когда тот зачитывал списки потерь. Корвус стоял на ступенях цитадели, вокруг которых толпились люди, бесстрастно и сухо рубил воздух словами, а внизу разыгрывались настоящие трагедии. Закончив читать, Корвус развернулся и ушел в тень под каменным козырьком твердыни. А люди еще долго не расходились — ждали припасов, одеял, питьевой воды и решения, куда переселят лишившихся крова. К чести властей — все проблемы решили еще до заката. И ночь, опустившаяся на утихший город, застала на улицах лишь жнецов и стражей.

Военный преатор ввел комендантский час.

Несмотря на благодарности и награды, Ильгару с десятком передышки не дали. В ту же ночь их отправили на один из холмов за городской чертой. Семеро стражей, два жреца, ильгаров десяток — вот и весь «гарнизон». Всех вооружили луками, раздали колчаны, мешочки с особой стружкой, делающей огонь сигнальных костров синим. Пришлось изрядно поработать лопатами и топорами, прежде чем холм превратился в сторожевой пост. Окопались рвом, насыпь утыкали кольями в половину обычной длины. Распределили дозоры до самого рассвета, собрали хвороста. Когда небо затопила чернота, разожгли три костра.

Их пост был как на ладони — словно мишень, подвешенная в полусотне шагов перед хорошим лучником. Случись нападение, перебьют всех до одного, пока подоспеет помощь. Но приказы не обсуждаются.

Ильгар отказался от ужина, ограничившись травяным чаем и куском хлеба, густо намазанным медом.