Судьба-Полынь Книга I

Оглавление

Как только иссяк поток пепла, к парню вернулось сознание. Но не прежний цвет глаз. Это девушка тоже заметила.

— Теперь с ним будет все в порядке, — Призванный встряхнул ладонями, сунул в рукава. Вместе с Верховными отошел в сторонку. Они о чем-то горячо заспорили.

Парня же подхватили под руки два наставника-целителя и повели к селению. Поднялась и Ная. Ей тоже не помешает отдохнуть. Она сделала все, что могла, и достаточно увидела сегодня. Теперь бы упасть на лежанку и погрузиться в сон без сновидений. Чтобы не видеть ни Алишты, превращающийся в кокон, ни глаз Витога, в которых поселился черный вихрь с серебристыми искрами. Спать. Спать.

— А ну, постой! — догнал ее Тэзир. Грубо дернул за руку, прижал к скале. Взгляд хмурый, будто это она виновата в том, что случилось с его другом. — А ты оказывается, полна загадок. Что в тебе такого особенного, что послали тебя? Кем ты помечена? О чем говорил Призванный?

У нее не было ни сил, ни желания с ним разговаривать.

— Спроси у Кагар-Радшу, если интересно, — она попыталась оттолкнуть его руку и пройти.

Но балагур прижал ее к стене еще крепче, выдохнул гневно в лицо:

— Ты расскажешь! Я хочу знать…

— Да пошел ты… — ее взяла злость. Кто он такой, чтобы допрашивать, обвинять, после того, что ей выпало увидеть сегодня. Ная толкнула его в грудь, вырвалась из захвата, сделала пару шагов и провалилась в темноту.

Глава 19 Ильгар

Пожалуй, такого паршивого утра у десятника не выдавалось со времен разгрома родной деревни жнецами.

За ночь они потеряли двоих. Из-за причины настолько глупой и невероятной, что Морлин ума приложить не мог, как описать ее в хрониках.

Жрец Вулькер и Нот.

Оба разбили головы об каменные стены и истекли кровью. Остальные воины отделались ссадинами и мелкими ушибами.

Первые солнечные лучи, проникшие в амбар сквозь щели в двери и окошко, застали отряд вповалку лежащим у стен. Люди потрясенно переглядывались. Лишь Дан сидел в углу, прильнув щекой к вазе, и тихо посапывал.

Если говорить откровенно, Ильгара смерть жреца не касалась. За Вулькера отвечал Унгрен. Нот же был знаменосцем. Душой десятка. Потерять такого человека в начале пути — дурной знак.

— Мать вашу! — рычал Барталин, разглядывая огромный синяк на ключице и прикладывая к шишке на лбу смоченный нож. — Что стряслось? Умники, кто ответит? Я слышал про тех, кто в постель дует по ночам, но чтобы башку разбивать — такого даже пьяный менестрель не придумает! Ах, чтоб вас, сукины дети! Отличный парняга пропал ни за грош…

— Вы хотели выйти, — сонно пробормотал Дан, разбуженный ором. — Засовы открыли. Но клинышек на улице помешал.

В сторону Тафеля, потирающего распухший нос, полетели холодные слова благодарности.

— Проклятое место, — сказал Ромар. — Сон здесь хозяин.

Альстед набросил плащ, подхватил мешок с вещами.

— Открывайте дверь. Надо уходить. Чем дальше уберемся от деревни до сумерек — тем лучше.

Жрецы осыпали зерном, окурили благовониями и зашили в полотно мертвецов. Похоронили их в овраге, слегка притрусив тела землей и набросав сверху досок. На большее времени не оставалось. Мулы были готовы, телега снаряжена, и отряд спешно покинул опустевшее поселение.

Дана забрали с собой.

— Допросите мальчишку, — велел Дарующий, когда дома скрылись из виду. — Он что-то скрывает. Не может быть так, чтобы верные слуги Сеятеля стали послушными куклами в чьих-то лапах, а сопляку хоть бы хны. Нечисто дело.

— Всякое бывает, — слова про допрос Ильгару не понравились. Он солдат, а не палач. — Ребенок вряд ли в чем-то замешан…

— Поручишься? — Дарующий холодно посмотрел на него. — Поставишь звание на кон? Ребенок странный. Откуда у него эта ваза? А если он демон в человеческом обличии?

Десятник покосился на мальчишку, весело болтающего с Партлином.

— Я поставил звание и жизнь на кон, когда вышел из Сайнарии. За десяток отвечаю я. Поэтому ребенок на моей совести. Он не демон. Велю Морлину вписать его в хроники, пока не найдем, куда пристроить.

— Как знаешь. Десяток и вправду твой. Только не забывай, кто руководит походом.

Ильгар не забывал. Поэтому и решил поскорее закрепить Дана за отрядом. Малец вроде шустрый, будет ухаживать за мулами и помогать по хозяйству жрецам. Если повезет — оставят его в каком-нибудь укреплении по дороге. А ваза… ваза стоит дорого. Древняя и красивая штуковина. Если продать — вырученных денег ребенку хватит лет на восемь. А то и больше.

Поля закончились. Здесь властвовала дикая природа.

В воздухе разливалось послеобеденное марево, и если бы не многочисленные родники, коими изобиловали эти земли, отряду пришлось бы непросто. Бурдюки были полны, мулы напоены, а группки деревьев с пышными кронами встречались все чаще.

— Скоро выберемся на Глину, — сказал Ильгару Эльм-Крапивка. — Река мелкая, спокойная, но широкая. Один из оттоков Нарью.

Некоторое время они шли рядом. Эльм, в отличие от двух других следопытов — Стебелька и Ковыля — не уходил далеко вперед, чтобы разведывать путь. Но знал о местности едва ли не лучше. Десятнику так и не удалось понять, как связываются между собой следопыты. Эйтары хранили тайны рьяно. Но кое-какие интересные мелочи удавалось-таки вызнать.

— Почему у Стебля и Ковыля нет имени, а у тебя и у Колы — есть? — спросил Ильгар.

— Не заслужили еще, — ухмыльнулся Крапивка.

— В моем племени имена давали при рождении.

— И у нас дают, — Эльм на ходу поднял кем-то сорванный пучок травы с мохнатыми стебельками и принялся задумчиво разглядывать. — Только знает его один человек. Старейшина.