Всемирный следопыт, 1929 № 10

Оглавление

Лисы на наблюдательном пункте.

Наконец рисунок был окончен.

— Что это за зверь? — спросили меня в издательстве.

— Как что за зверь! Лось, — ответил я.

— Лось? А где же у него рога?

Пришлось объяснить, что их нет, что они появляются позднее, что лось хорош и без них.

— Что вы! — возразили мне. — Какой же это лось без рогов, да еще на открытке! Приделайте ему рога от себя,

а то подождите, когда отрастут.

Приделывать от себя мне не хотелось, а ждать казалось безнадежным. Видя на лбу Кольки гладкое место, я не особенно верил в скорое появление рогов.

— Нет у Кольки рогов, — сказал я однажды приятелю-сторожу.

— Не растут. Все болеет, — ответил тот.

Как-то, возвращаясь со старой территории, я увидел на льду озера пару верблюдов, запряженных в сани. Позвякивая бубенцами, они торопливо трусили по кругу.

Подойдя к загону лося, я заметил, что он пуст.

«Как, — подумалось мне, — значит Колька так и не вылечился»… Мне стало грустно.

— Где же Колька? — спросил я проходившего сторожа.

— Перевели в другое помещение. Как завидит верблюдов, так и бьется.

Горе всегда сменяется радостью. В новом помещении Колька перестал быть одиноким: в парк привезли молодую лосиху, цветом похожую на белку. Долгое время они бродили врозь. А весной, проходя по зоопарку мимо знакомого загона, я увидел Кольку и его подругу, мирно возлежавших на зеленой траве. Верблюдов уже не было. По озеру как броненосцы тихо плыли гуськом пеликаны, с трудом удерживая на тонкой шее огромную голову.

II

Звери-попрошайки. — Ворон копит гривенники. — Картавый приятель. — Свирепый филин. — Предобеденное волнение. — Рыжие наблюдатели. — О пользе лисьего хвоста. — Человек не видавший лис. — Находчивая старушка. — Живые чучела. — Подражаю «туркмену». — Оклеветанные могильники. — Гриф вместо орла. — Нежная дружба.

Утром я вставал рано и бежал к трамваю. Вот и Кудринская площадь. Торопливо направляюсь к зоопарку. Там, вправо от входа — ряд клеток, в которых помещаются почти все нужные мне птицы и звери СССР: филины, лисы, орлы, барсуки, волки… даже полярная сова. В противоположность нашим совам она великолепно видит днем. Еще издали, заметив меня, она начинает свистеть и шипеть, забавно раскрывая клюв. Как снежный комок перекатывается она с одной стороны клетки на другую, стараясь остановить на себе мое внимание.

Звери в зоопарке получают достаточный паек, но это не мешает им попрошайничать. Попрошайничают все, даже гордые орлы. Приемы зверей мало отличаются от приемов людей. Каждый из них изобретает свой трюк. Лисы бегают вдоль клетки, становятся на задние лапы и умильно заглядывают вам в глаза, медведи делают вам «ручкой», складывая при этом сердечком губы. Ворон, каркая, скачет вдоль решотки. Как настоящий профессионал он не брезгует и… серебряными монетами. Получив гривенник, он подолгу играет с ним, а потом прячет в укромном месте.

«Так это лиса!..»

Про этого ворона рассказывают любопытную историю. Наигравшись вдоволь, он обыкновенно закапывал монеты в землю. Однажды сторож решил воспользоваться накопленными вороном деньгами. Без труда отыскав клад, он унес его. Через некоторое время, заметив, что посетители продолжают давать птице гривенники, сторож снова решил воспользоваться «сбережениями» ворона. Он тщательно обыскивал клетку, но не нашел ничего. Повторные обыски долго не давали никаких результатов, а между тем ворон продолжал принимать монеты, каждый раз пряча их неизвестно куда. Что же оказалось? Наученный горьким опытом, ворон решил прятать деньги в щель, за деревянную обшивку стены.

Мне хотелось проверить эти рассказы. Я дал ворону гривенник, но, подержав его некоторое время в клюве, он бросил монету в снег и затоптал ногами. Зато я видел, как ворон стащил перчатку с руки зазевавшегося на него мальчика и долго летал по клетке, ища укромного места. А затем уселся со своей добычей под самой крышей, не обращая внимания на плач ребенка и гневные восклицания родителей. Пришлось звать сторожа.

— Отдай, цёлт! — кричал он, гоняясь по клетке за вороном. Наконец тот бросил надоевшую ему перчатку, и все успокоилось.

Со сторожем «моего отделения» я скоро сдружился. Небольшого роста, курносый, картавый и подслеповатый, он сразу взял меня под свое покровительство. При встрече говорил: «Цёлт его знает. Сто-то холёдно», — и показывал руки в волдырях от морозных ожогов.

Он же сообщил мне, что я не один рисую зверей.

— В плёслом году плиходил один с дилектолом. Только тот знаменитый.

Очевидно без директора я мало что значил в его глазах.

Утром он подметал около клеток, потом исчезал и появлялся к трем часам, неся большое оцинкованное ведро, наполненное мясом. Присев на корточки, он долго ковырялся в ведре голыми руками, сортируя мясо. А потом шел из одной клетки в другую и ловко разбрасывал куски своим питомцам.

— Не боишься? — спросил я его.

— Нет, они не тлогают.

Действительна, при его появлении волки жались в глубину клетки, лисы тоже отбегали. За исключением одной. Но та была совсем ручная. Она хватала лучшие куски из рук сторожа, вертелась у его ног, ласкалась и, став на задние лапы, лезла мордой в карман за семячками. Птицы не обращали на него внимания. Они или сразу бросались на еду или, как филины, спокойно ждали наступления темноты.