Левая рука Бога

Оглавление

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Свет во тьме светит, и тьма не объяла его

...

© Алексей Олейников, 2015
© ООО «Издательство АСТ», 2015

Глава первая

– Держи поле, ты… москвич!

– А я что делаю, – пробормотал Денис.

Задачка была проще некуда.

Представить себе июньский луг. Вечер, багровая полоса заката пролегла над дальним лесом, узкие облака, снизу прогретые закатным светом до розовато-белого, сверху темно-сизые… нет, не черные, а сизые, темно-синие с серым. Стоп, за облака отвечает Катька, вот пусть она и возится с ними, и с небом, и со звездами.

Сколько звезд на небе, спросили мудреца. Столько же, сколько волос на моем осле. Не веришь, пересчитай. Не отвлекаться!

Луг, темной слитной массой ложащийся под копыта коней (тут Аслан перестарался, лапищи у коня как у слона, а всадник так и вовсе ростом с сосну). Луг, огромное, несчетное множество трав и цветов, сцепившихся белыми нитями корней, вросших друг в друга. Луг был един, он был живой, в его ковре ежесекундно вспыхивала и гасла жизнь: кроты и черви, жуки и бабочки, муравьи и кузнечики – все торопились жить, прежде чем их накроет тяжелое копыто.

Два всадника ехали по полю навстречу друг другу: витязь в русской броне и богатырь в кавказской кольчуге, с тигровой шкурой на плечах. Кони фыркали, звенели уздечками – Денис мимоходом позавидовал: так удерживать образ, и Ярик и Аслан круты.

Ну вот, опять! Стоит отвлечься, как луг начинает распадаться, дробиться на отдельные островки, меж которых проступает бархатная темнота рабочего объема. Ярцев торопливо восстановил целостность образа, успел, прежде чем кони вступили в темноту – иначе все, сразу занавес.

Пробежался по тысячам зеленых струн-стеблей, коснулся невидимыми пальцами засыпающих, закрывающихся цветков, внутри которых качалась невесомая пыльца.

А теперь ветер – Денис дунул, и ветер пошел гулять по полю, погнал тяжелые шелестящие волны, поднял в воздух сотни светлячков. Медленные зеленые огни взвивались над лугом, вспыхивали под копытами коней, кружились вокруг латников…

– Стоп!

Картинка погасла, Денис поморгал, процеживая темноту ресницами. Постепенно в углу проступило светлое пятно – рабочее место устроителя вертепа, Натальи Юрьевны.

Она наигранно держалась за голову.

– Что за балаган ты устроил, Ярцев?

– Полет светляка, ария первая, – попробовал отшутиться Денис.

– Второй раз создание образа срывает, – возмутился бас в другом углу. – Вас в Москве вообще учат?

– Ага, Аслан, ты сам попробуй луг сделать, – вступил в разговор женский голос. Это Катя. – Думаешь, если шкуру кошки сочинил, так ты на коне. Конечно, она половину твоего образа закрывает, такую модель первоклашка удержит. Детализации ноль, текстура ни к черту…

– Слушай, ты, главная по облакам, молчала бы, – посоветовал Аслан. – Ты вообще облака копируешь и вставляешь, одно и то же по всему небу.

– Да у меня ни одного одинакового облака нет! – возмутилась Катя.

Наталья Юрьевна хлопнула в ладоши. В зале школьного светового вертепа вспыхнул верхний свет. Сидящие на ложах заворочались, потянули с головы сеточки мыслеуловителей.

Аслан Мацуев пригладил волосы, зло посмотрел на Дениса.

– Наталья Юрьевна, давайте вернем Федора? У нас первый показ «Прометея» на носу, а Денис задник точно не удержит. Там же не луг, там горы. Кавказ! Ты хоть раз горы видел, москвич?

– А разве мы сейчас не на Кавказе? – удивился Денис.

– Так, закончили, – сказала устроительница. – Ребятки, ничего смешного нет. Ярослав – образ устойчивый, но без огонька. Ты явно о чем-то другом думаешь.

Ярослав Щербаков, невысокий парень с густыми соломенными волосами и какими-то несоразмерно мелкими чертами лица, ничего не ответил. Только медленно заморгал белесыми ресницами.

– Катя, в небе должно быть больше выразительности, яркости. Небо должно душу вынимать от одного взгляда – это ведь задний план, на котором разыграется битва. А у тебя там травоядные облачка.

– Там все гармонично, – возмутилась рыжая Катя.

– Больше страсти! – потребовала устроительница. – Теперь ты, Денис. Все плохо. Денис, я понимаю, что луг – это сложная задача, тем более для новенького. Но я видела записи твоих сцен, в московском вертепе ты был в тройке лучших. Слишком много думаешь, Денис, отвлекаешься.

– Если он лучший, какие же там остальные? – фыркнул Аслан.

– А ты, Мацу ев, слишком много говоришь. Для человека, у которого явные проблемы с соразмерностью образов. У тебя конь размером с мамонта, Мацуев.

– Это мое авторское видение, Наталья Юрьевна.

– Все, летите, голуби, – скомандовала устроительница. – Завтра пробный прогон «Прометея». Соберитесь!

Денис отклеил присоски мыслеуловителей от холодной кожи, поднялся с ложа, но уходить не торопился. Сидел, оглядывал комнату светового вертепа. Стены, оклеенные звукопоглощающими пластинами и обитые черной мягкой тканью. Черные стены, черный пол, черный потолок. И огромный сверкающий конус излучателя под потолком. По углам – четыре ложа для игроков, выгороженный угол устроительницы. И больше ничего; все сложнейшее оборудование было скрыто в стенах.

Когда выключали свет, темноту можно было ложкой черпать и по банкам разливать. А потом первая искра стекала с конуса излучателя, но не исчезала, а разгоралась, подхваченная одним из игроков. Он бережно раздувал ее в свой образ, приращивал один за другим световые витки к создаваемой картине. А остальные тем временем срывали свои искры и лепили свои образы, и все это постепенно соединялось в одно большое полотно – живое, дышащее, меняющееся.