Ошибка грифона

• Предыдущая
• 59/104
• Следующая

Дождавшись, пока изображение полностью затвердеет, Эссиорх сделал осторожный шаг.

– Вот! – сказал он. – Это я называю аккуратной телепортацией! Этим методом можно телепортироваться даже в толпу. Ты успеваешь безопасно сместиться, когда видишь, что тебя угораздило вступить в контур какого-нибудь предмета или человека.

– А почему я раньше не…

– Это способ только для хранителей. Или для групп светлых стражей, если в их составе есть хотя бы один златокрылый… – объяснил Эссиорх.

Мефодий коснулся своих висевших на шнурке крыльев.

– То есть ты воспользовался тем… – начал он с укором.

Хранитель не спорил.

– Давно мечтал испробовать, да все как-то златокрылых не подворачивалось! – признался он.

Вытекавшие из метро люди отнеслись к их появлению с досадой. Их огибали, отталкивали или прокручивали на месте. Закон толпы гласит: как только ты перестал двигаться, ты стал препятствием. Двигайся или умри! А то, что ты возник из ниоткуда, толпу волнует мало, поскольку единственная идея, присущая толпе как целому, – это идея непрерывного движения или, на худой конец, «толпления».

Единственным, кого они слегка озадачили, оказался молодой африканский студент, раздающий листовки на бесплатное посещение солярия. Студент вручил Варсусу листовку и, улыбнувшись очень белыми зубами, спросил, который сейчас час.

– Одиннадцать семьдесят пять! – не задумываясь ответил Варсус.

Глаза у студента недоуменно округлились.

– Одиннадцать семьдесят пять – это двенадцать пятнадцать! – объяснила Дафна.

Она уже привыкла к фокусам Варсуса, и ей даже нравилось высчитывать, сколько, например, будет «без ста двадцати ноль». Оказывается, десять часов вечера!

Оставив озадаченного студента и дальше рекламировать солярии, Эссиорх повел своих спутников за павильон «Новокузнецкой», где толпа уже рассосалась и стояли лишь отдельные кучки общающихся людей.

Здесь хранитель поднес ко рту палец и, кивнув куда-то вперед, спрятался за киоск.

– Там! Только тихо! – прошептал он.

Скользнув за ним следом, Мефодий осторожно высунул голову.

– Ну! Давай-ка на наблюдательность! – предложил Эссиорх. – Только к истинному зрению не прибегай!

Глава четырнадцатая
Артисты больших и малых театров

Мне сказалаТетя Соня,Что слыхалаТетя Алла,Что во вторникТетю ЦилюТетя Ханна уверяла,Что как будтоДядя НухимСам слыхал,Как на прощаньеЭнык-Бенык, уезжая,Всем промолвил:– До свиданья!

Овсей Дриз

У трамвайных путей, идущих вдоль радиоцентра, была глубокая грязная лужа. Ночью она замерзала, днем таяла и глотала окурки и мелкие монетки, выскакивающие из карманов перепрыгивающих ее прохожих.

Перед лужей на корточках сидел бомж в трусах и хозяйственным мылом стирал свои брюки, то и дело их решительно встряхивая. Капли и мыльная пена летели на людей на трамвайной остановке. Люди шарахались в разные стороны, отодвигались, ругались.

Метрах в десяти от бомжа на газоне разместился уличный музыкант и, отстукивая ритм ладонью по гитаре без струн, орал самым кошмарным в мире голосом. За каждым, кто проходил мимо, музыкант назойливо бежал со шляпой. Причем особенную назойливость проявлял по отношению к тем, кому он, по всем признакам, не нравился.

Чуть ближе к радиоцентру, там, где непрерывно тек людской ручеек, стояла скромная и милая девушка в очочках и, держа в руках папку, предлагала прохожим под чем-то расписаться. Расписывались много и охотно. Даже очередь порой выстраивалась.

– Место неудачное человек для стирки выбрал! – сказал Мефодий, вновь переключая внимание на бомжа в трусах.

– Напротив, очень удачное! Никак его не обойдешь! – сказал Варсус, соображавший быстрее Буслаева.

– Почему?

– Потому что это комиссионер под личиной!.. И тот с гитарой – комиссионер. А девушка в очочках, кажется, суккуб. Комиссионеры не могут в таких хорошеньких превращаться…

– Ага, – подтвердил Эссиорх. – Суккуб. Собирает подписи, чтобы бомжа и музыканта отсюда убрали и посадили суток так на пятнадцать. А на самом деле там крысиным молоком между строк отречение от эйдоса.

– Это же будет не засчитано! Бумажка фальшивая! – заметила Дафна.

– В том-то и дело, что нет, – вздохнул Эссиорх. – Люди, которые подписывают, все без исключения очень искренно ненавидят. Прямо горят гражданской сознательностью. Истребить этих уродов, стереть с лица Земли! Вот подпись силу и обретает… Сама взгляни, как все гладко идет!

Дафна увидела, как, принимая у бодрого пожилого мужчины ручку, суккуб будто случайно коснулся его. В следующий миг ладонь суккуба на доли секунды скользнула человеку в грудь, пройдя сквозь кожу и ребра. Ощутив что-то неопределенное, но страшное, мужчина тихо охнул. Поочередно схватился за сердце, за желудок, за печень. Сердце тикало. Желудок варил. Печень рапортовала о полном своем довольстве. Но тоска не исчезала. Тогда мужчина с острым подозрением уставился на девушку, но та мило улыбалась, одновременно за локоток разворачивая его к метро. Не понимая, что с ним, пенсионер, часто оглядываясь, потащился к павильону «Новокузнецкой».

А суккуб, улыбаясь, уже спешил к шагавшему по дорожке молодому человеку, протягивая ему папку с ручкой. Молодой человек ответил суккубу столь же любезной улыбкой, охотно взял у него ручку и нарисовал на договоре смайлик. Потом полюбовался смайликом и пририсовал к нему еще ушки и реснички. И снова улыбнулся суккубу, еще милее, чем в прошлый раз. Не оставаясь в долгу, суккуб приготовился ответить ему столь же волшебной улыбкой, но внезапно дернулся всем телом, и рот его пополз вбок и вниз.

• Предыдущая
• 59/104
• Следующая