Ошибка грифона

• Предыдущая
• 88/104
• Следующая

Работали оруженосцы долго. Уже темнело, когда Алексей выпрямился и, стащив с головы шапку, вытер лицо. Его редкая, пшеничного цвета бородка была покрыта разной длины сосульками.

– Готово! – сказал он, окинув взглядом крепость.

Длинный ряд ледяных глыб перегораживал левую протоку. С одной стороны он касался склона, ведущего к парку сельхозакадемии, с другой – острова. По краям оруженосцы оборудовали нечто вроде боевых башен, с которых можно было метать копья, не позволяя стражам мрака отсекать их с флангов.

– Сегодня в три ночи! – сказал Алексей.

– Завтра в три ночи! – поправил Алик, гревшийся у костра, который они развели прямо на льду.

Алексей выудил из кармана телефон.

– Но через шесть часов! – сказал он.

– Это да. Через шесть. Но завтра, потому что новые сутки! – снова сказал Алик, обожавший ловить на неточности.

Шилов наклонился и подобрал со льда бумажку, выпавшую из кармана у оруженосца Фулоны. Отошел на открытое место и посмотрел на нее при свете луны. Это был список валькирий, принимавших участие в дуэли.

1. Валькирия золотого копья Фулона

2. Валькирия серебряного копья Ильга

3. Валькирия медного копья Хола

4. Валькирия лунного копья Ламина

5. Валькирия воскрешающего копья Гелата

6. Валькирия сонного копья Бэтла

7. Валькирия ужасающего копья Радулга

8. Валькирия разящего копья Хаара

9. Валькирия-одиночка Даша

10. Валькирия ледяного копья Прасковья

11. Валькирия каменного копья Брунгильда

12. Валькирия бронзового копья Малара

– Смертнички! – пробормотал Шилов, большим пальцем недоверчиво трогая имя «Прасковья», как если бы подозревал, что на бумаге его нет. Но имя никуда не исчезло.

– А? Что ты сказал? – не расслышал оруженосец Ламины.

– Ничего, – сказал Виктор и отправился к костру греть руки.

Глава двадцать третья
Оруженосец Брунгильды

Кто сверх должного насладился телесными удовольствиями, тот отплатит за этот излишек сторичными страданиями.

Преподобный Марк Подвижник

Плохо и беспокойно спалось в ту ночь жителям ближайших к Большому Садовому пруду домов. Они часто просыпались, подходили к окнам, прижимались к ним лбами, но за окнами была лишь колючая метель. Сотни снежинок бились в стекла, точно летящие на свет мотыльки, и ничего, совсем ничего было не разглядеть. Люди снова ложились, ворочались и опять вставали и прижимались к стеклам. И опять за окнами была лишь метель.

Ближе к часу ночи к месту боя стали стягиваться гости из Тартара. Сперва это происходило торжественно: столбы дыма, сухие удары молний, запах серы, а потом уже и совсем просто, по-деловому. Первыми прибыли суетливые ближневосточные джинны. Прохаживались, ревниво поглядывали друг на друга. Кое-кто уже начинал принимать ставки, но особого ажиотажа пока не было. Он начнется позже, уже во время самой схватки.

За джиннами начали постепенно являться и бонзы мрака, каждый с большой свитой. У многих накопились друг к другу сложные и деликатные вопросы, которые им по разным причинам не хотелось обсуждать в Тартаре. Тут же можно было пересечься как бы случайно, вскользь шепнуть пару слов, кое о чем втихомолку договориться, перетереть и тихо-быстро все уладить в обход канцелярской паутины. Возможность ценная, которой никто не хотел пренебрегать.

Начальник русского отдела Пуфс лично встречал наиболее важных гостей. Кланялся, лебезил и так расплывался в улыбке, что потом долго не мог собрать лицо, отдельные мышцы которого все дергались и растягивались, продолжая улыбаться уже каждая сама по себе. Другим же гостям, помельче, Пуфс едва кивал. Протягивал уже не руку, а пальчик, и улыбкой не удостаивал, а только дергал складками кожи на лбу.

– На трибуны! На трибуны! Занимайте места! – повторял он, обводя кругом рукой, и все гости видели пегие, с выцветшими пластиковыми креслами трибуны одного небольшого подмосковного стадиончика, сгоревшего года два назад от молнии.

И тут же как по волшебству – хотя почему, собственно, «как»? – в руках у стражей возникали длинные, недавно отпечатанные билеты с номерами мест, а шустрые контролеры-суккубы, мило приседая, показывали пальчиками, где находится нужный сектор.

Была тут и Мамзелькина. В затрюханной курточке с капюшоном Аида Плаховна устроилась на одном из вип-кресел, изредка прихлебывая из фляжки, которую она, подражая лопухоидам, пьющим в общественном месте, упрятала в бумажный пакет. Рядом с ней, занимая еще одно место, стояла закутанная в брезент коса.

На валькирий Аидушка посматривала виновато и рассеянно подергивала плечиком. По всему было заметно, что она находится при исполнении и готовится «чикать» тех из них, которым не повезет в бою. Пока же Плаховна вкушала заслуженный отдых. Вытягивала ножки, прихлебывала из фляжки, а потом, окончательно развеселившись, облачилась в белую фанатскую майку и принялась размахивать трещоткой.

Такие трещотки продавали, шныряя между рядами, шустрые комиссионеры и брали за них недорого: по гнилому эйдосу. Причем брали и совсем погасшие эйдосы, если усматривали наметанным глазом, что из них еще можно извлечь хотя бы капельку радости, хотя бы одно светлое воспоминание или мгновение бескорыстной юношеской любви.

Суккубы и комиссионеры уже были тут как тут. Все собрались, со всей Москвы. Да что там из Москвы – отовсюду! Это ж какое событие! Когда еще скромным служебным духам удастся побывать на таком бое! Суккубы прохаживались под ручку, скромно опуская глазки и краснея при виде стражей мрака. Так как стражей мрака было много, то и краснеть суккубам приходилось фактически в режиме уличного светофора. Комиссионеры, напротив, старались привлекать к себе как можно меньше внимания. Жались по уголкам, не забывая рыскать глазками. Сидит такая нюня в уголке, жмется, кажется тише воды и ниже травы, а на самом деле не только все заметит и на карандашик возьмет, а и под асфальтом все просветит, если обнаружит там что для себя полезное.

• Предыдущая
• 88/104
• Следующая