Конан, варвар из Киммерии

• Предыдущая
• 10/199
• Следующая

10

Добравшись до стен Дагона, Кхосатрал предпринял последнюю попытку расправиться с казаком. Он резко развернулся, Конан нырнул под руками чудовища и вонзил кинжал в его сердце.

Кхосатрал закружился и упал, в его груди торчал кинжал. Внезапно его лицо, тело и конечности стали деформироваться. В предсмертных муках Кхосатрал Кхел терял человеческое обличие и превращался в существо, которое тысячелетие назад выползло из Пучины.

Конан с отвращением отвернулся от останков противника и увидел, что башни и пики Дагона больше не проглядывали сквозь деревья. В его памяти вновь возникли бастионы, башни, огромные бронзовые ворота, роскошная утварь, темноволосая женщина и человек с бритым черепом. С исчезновением нечеловеческого разума, который дал им жизнь, они вернулись назад во мглу, а на месте города вновь простирались развалины. Только обломки разрушенных колонн стояли над искрошенными стенами, разворошенной мостовой и разбитым вдребезги куполом. Конан вновь видел руины Ксапура такими, какими он их помнил.

Гетман стоял в оцепенении, оценивая трагедию этого города и великой в прошлом империи, ныне погруженной во тьму. Он осмотрелся, как бы пробуждаясь ото сна, и, увидев останки на земле, отвернулся и направился прочь к девушке, которая ждала его у утесов.

Она сидела, страшно напуганная, под деревьями. Увидев его, радостно вскрикнула, а затем прошептала:

— Где ОН?

— Ушел в ад, откуда он выполз, — сказал бодро Конан. — Почему ты не спустилась и не уплыла в лодке?

— Я не была… — начала она.

Но смутившись, она нахмурилась.

— Я сейчас уйду, но гирканианцы могут снова поймать и поработить меня, и пираты будут…

— И казаки? — предположил он.

— А разве они лучше пиратов? — спросила она.

Конан был очарован ее стремлением быть снова неприступной после всего пережитого. Ее напускное высокомерие забавляло его.

— Ты, кажется, по-другому вела себя в лагере Гхори, — ответил он. — Ты была свободна и расточала улыбки.

Ее губы презрительно сжались.

— Ты думаешь, что я возбуждала твою любовь? Ты считаешь, что я не притворялась? Мой повелитель — его тело лежит здесь — заставлял меня делать это.

— О!

Конан, казалось, был немного озадачен, затем он засмеялся, это показалось ему забавным.

— Это не имеет значения. Сейчас ты моя. Ты принадлежишь мне. Поцелуй меня.

— Ты отваживаешься просить…

Она начала злиться…. и вдруг оказалась в объятиях гетмана. Октавия попыталась было возражать, но только смех был ответом на ее усилия.

Он подавил ее сопротивление и пил нектар с ее губ со всей своей безудержной силой, и ее руки невольно обвились вокруг его мускулистой шеи. Он засмеялся и, пристально глядя в ее глаза, сказал:

— Почему бы главарю свободных людей не предпочесть всю городскую скуку Турана ласкам светловолосой красавицы?

Она откинула назад голову, ощущая каждым нервом огонь его поцелуев, и не снимала свои руки с его шеи.

— Ты полагаешь себя в этом равным с Агха? — спросила она вызывающе.

Он засмеялся и прижал ее к себе еще сильнее.

— Ты оценишь это, — похвастался он. — Я зажгу весь Кваризм факелом, если он встанет на твоем пути в мой шатер.

Люди из Черного Круга
Повесть

1
Смерть поражает короля

Король Виндии умирал. Через жаркую душную ночь пролег его путь в чистилище.

Звонили колокола в храмах, отдаваясь эхом в золотом куполообразном зале, где Бунда Чанд боролся со смертью, возлежа на вельветовых подушках и сжимая потными пальцами четки. Молодой король Виндии умирал от раны, нанесенной дротиком. Его расширившиеся глаза всматривались в приближающуюся смерть. Над королем склонилась его сестра Деви Юсмина. Немного поодаль стоял Возам, дворянин, служивший при дворе.

Когда грохот барабанов достиг золотого зала, Юсмина с отчаянием воскликнула:

— Зачем священники так шумят? Они не сильнее и не мудрее беспомощных пиявок. Он умрет, так ничего и не сказав. Он умрет, а я буду стоять беспомощная…

— Не человек убил его, — ответил Возам, — может, Дьявол, а может, Яд.

— Нет, он не отравлен! — выкрикнула она. — С самого рождения он охранялся так тщательно, что самые ловкие отравители Востока не могли добраться до него. Пять черепов, белеющих на башне Бумажного змея, показывают, чем закончились попытки. Ты же хорошо знаешь, что десять мужчин и десять женщин имеют единственную обязанность пробовать еду и питье, пятьдесят вооруженных стражей сторожат их сейчас. Это колдовство, черное страшное колдовство.

Она замолчала, так как король заговорил.

Его посиневшие губы не могли двигаться, и не было заметно, что он узнал, кто перед ним.

Его голос шел, казалось, изнутри или издалека, так, как если бы он говорил с вершины утеса.

— Юсмина, сестра моя, где ты? Я не вижу тебя. Всюду тьма и ревут ужасные ветры.

— Брат! — крикнула Юсмина.

Она сжала его слабую руку.

— Я здесь! Ты узнаешь меня?

Ее голос замер. Слабый звук сорвался с его губ. Рабыни на полу зарыдали, Юсмина ударила себя в грудь…

В другой части города на решетчатом балконе, выходившем на длинную улицу, стоял человек и смотрел на снующих факельщиков.

Человек пожал плечами и вернулся в обставленные по-арабски палаты. Он был высок, плотно скроен и богато одет.

— Король не умер, но поют погребальные песни, — сказал он другому человеку, который сидел на корточках на коврике в углу.

3

• Предыдущая
• 10/199
• Следующая