Театр теней. Новые рассказы в честь Рэя Брэдбери

• Предыдущая
• 105/130
• Следующая

Канал уже достаточно расширился, и корабль смог развернуться. Мир обернулся вокруг Елены и открыл перед ней следующий по курсу объект — корабль готовился пройти под гигантским мостом. Она запрокинула голову, чтобы рассмотреть изнанку моста, нависшую над кораблем низкой и грозной тенью. Ей стало дурно. Она опустила взгляд и увидела свои руки на поручне — незнакомые, узловатые, покрытые пятнами.

«О! — подумала она. — Неужели все так просто?» Она потрогала свое дряблое, морщинистое лицо, посмотрела на обвисшую одежду. Сердце стучало; в глазах все расплывалось. Все тело болело и ныло. Окружающие звуки доносились, словно через вату. Корабль шел своим курсом. Елена заковыляла вдоль поручня обратно в каюту в радостном предвкушении сюрприза, который ее там ждет.

О рассказе «Перемотка»

В июне 2011 года я сопровождала подругу в круизе по Средиземному морю. Корабль был небольшим (для круизного судна), и большинство пассажиров составляли британские пенсионеры, многие из которых следовали по этому маршруту уже не первый раз и знали друг друга. Моя подруга тоже была завсегдатаем таких круизов. Она путешествовала вместе с мужем, а после его смерти компанию ей составляли друзья. В ресторане мы встречались с разными людьми, и когда наши соседи по столу узнавали, что я писательница, они обязательно спрашивали:

— А вы напишете про этот круиз?

— Нет, нет, — отвечала я. — Я всего лишь сопровождаю подругу.

Прежде чем взойти на корабль, я уже решила написать ответ на «Детскую площадку» Брэдбери. Этот рассказ всегда казался мне в равной степени ужасающим и трогательным, прекрасным воплощением ужасов родителей и детей. Я бродила по палубам корабля, разглядывала других пассажиров и думала о невозможных подарках, а от этой мысли был лишь шаг к идее обмена между взрослой дочерью и ее постаревшим родителем — вместо родителя, занявшего место ребенка.

Так что я все-таки написала про круиз, и если кто-то из пассажиров прочтет этот рассказ, то пусть простят мне такую дерзость. Я не устояла перед искушением.

Земля (сувенирная лавка)
(Чарльз Ю)

Приезжайте на Землю! Да, на ту самую Землю. Многие думают, что мы закрыты на реконструкцию. А вот и нет! Мы работаем в обычном режиме.

Надо признать, тут существует некоторая неразбериха.

Сначала мы назывались «Земля: планета». Потом у нас появилась жизнь. Славные были деньки, что говорить!

Потом, очень недолго, мы были «Землей: скопищем цивилизаций».

До тех пор пока не истощились запасы горючих ископаемых и не развалились все суверенные государства. Лишь немногим счастливчикам удалось убежать с Земли и отправиться на поиски новых миров для колонизации.

Затем — кажется, целую вечность — мы были «Землей: ничего интересного здесь уже нет».

Так продолжалось достаточно долго. Потом еще долго-долго. И еще дольше.

А потом, чуть погодя, худо-бедно освоив другие планеты, люди принялись ездить на Землю в отпуск. Родители возили сюда детей, учителя проводили экскурсии для своих классов, пенсионеры прибывали группами по двадцать-тридцать человек. Им хотелось увидеть, откуда произошли их далекие предки. Но здесь не было ничего. Дети, родители, пенсионеры и учителя уезжали разочарованными. «Это что?» — говорили они. Или даже: «В общем, неплохо, наверное. Но я ожидал большего».

И вот, будучи предприимчивым биологическим видом и все такое, мы собрались, крепко подумали и перестроились в «Землю: музей». Нам казалось, что это отличная мысль.

Мы объединили ресурсы и собрали все, что сумели найти. Честно признаться, осталось не так уж и много хорошего материала после упадка «Земли: скопища цивилизаций». У кого-то нашлась запись Марии Каллас, поющей партию Виолетты в «Травиате». Нам всем очень понравилось, и мы ставили запись в музее. Еще у нас, кажется, был телевизор, и на нем шли отдельные выпуски «Сегодня вечером с Джонни Карсоном». А главной достопримечательностью музея стала картина, написанная кем-то там, с какими-то цветами. Никто не помнил ни имя художника, ни названия картины и даже цветов, но мы ни капельки не сомневались, что на каком-то этапе в истории живописи, а стало быть, и в истории человечества это была значимая картина, и мы поместили ее в самом просторном зале в центре всего.

Но родители и учителя, будучи людьми (и особенно потомками тех самых людей, кто изначально здесь все изгадил), считали музей довольно-таки скучным местом или даже очень скучным местом — и так прямо и говорили, даже когда мы еще оставались в пределах слышимости, а значит, прекрасно все слышали. Как они говорили друг другу, что им здесь скучно. Нам было больно такое слышать. Но хуже того: никто больше не ездил на Землю теперь, когда она стала крошечным и, по правде сказать, эклектичным музеем. И кто бы стал их винить? После падения цивилизаций школа уже никогда не была прежней. К тому времени, когда детишки заканчивают обязательное пятилетнее обучение, им как раз исполняется восемь, а то и девять лет, и они вполне готовы к тому, чтобы пополнить ряды праздной нерабочей силы профессиональных потребителей. Люди, отправившиеся прочь, увезли с собой эту традицию родной Земли. Они готовы открыть кредитные счета, готовы к тому, чтобы их траты отслеживались и учитывались в пожизненных программах лояльности. И особенно те люди, у которых достаточно средств, чтобы покупать турпутевки на Землю.

В конечном итоге кто-то из нас заметил, что наиболее популярным аттракционом музея было катание на эскалаторе. Хотя межзвездные путешествия, по идее, должны были бы приподнять планку в смысле того, как произвести впечатление на людей, движущиеся наклонные лестницы почему-то весьма забавляли туристов — как детей, так и взрослых, — и кто-то из нас наконец пробудился и заявил: надо дать людям то, что им нужно!

• Предыдущая
• 105/130
• Следующая