Нигилий

Оглавление

Не говоря ни слова, подошел йог к золотому бассейну посреди площадки. Движением подозвал он к себе индусскую женщину. Но прошли минуты, пока он медленно заговорил.

— Тебе доносили правду, дочь моя. Это метеор, который ты ищешь.

Индуска вскочила. Ее смуглое лицо было радостно взволновано.

Старец предупредил ее вопрос.

— Но для тебя он недостижим.

— Так чужеземец будет обладать тем, о чем я…

Йог спокойно покачал головой. Точно порицая ее: она не дождалась его ответа.

— Чужеземец проник в мое царство и хочет…

— Вальтер Верндт тоже не достигнет цели, если Брама не захочет.

Она смотрела на него, пораженная его словами.

— Ты знаешь?…

Он отклонил вопрос, как глупую болтовню.

— Прости меня! Помоги мне одолеть чужеземца!

Старец скрестил на груди руки.

— Не бойся ничего. Чужеземцу незнаком путь вечности. Он — европеец, — в его голосе звучало невыразимое презрение, насмешливое сожаление. — Семь ступеней посвященного чужды ему. Рычагами и винтами хочет он разгадать мировую тайну. Руками пракрти тянется он к Будде и наталкивается на… ничто. Он сын физического мира!..

Индуска взволнованно смотрела перед собой.

— Но если это ему все же удастся… Если ему удастся…

В глазах йога промелькнул огонек.

— Malabar Hill — произнес он угрожающе. — Тогда его ждут коршуны парсов.

V

Дон Эбро стоял у дверей в неподвижной позе, полной достоинства, — слегка отставив ногу, как в танце.

— Sennor Верндт просит вас через четверть часа в лабораторию. Все уже готово.

— Отлично! — кивнул Нагель.

Его молодая жена задумчиво посмотрела вслед слуге. Ее глаза беспокойно блуждали по комнате, постоянно задерживаясь на лице мужа. Глаза ассистента сияли. Он вытянул руки, точно пробуя свою силу.

— Наконец-то мы добились, что можем произвести первый опыт. Значит, момент, действительно, наступил. Месяцами готовились к нему, мечтали…

— И боялись!

Он удивленно обернулся и только теперь заметил беспокойство Мабель.

— Боялись?! Ты боялась? Но почему же?..

Она виновато улыбнулась.

— Ты еще спрашиваешь, почему? Вы собираетесь исследовать новое вещество, новый элемент, скрывающий в себе, быть может, опасности, которых вы и не подозреваете. Неожиданные взрывы, выделение едких жидкостей и ядовитых газов, невидимые, несущие с собою смерть, излучения… Смерть подстерегает вас в этом несчастном метеоре и тысяче всевозможных видов.

Он погладил ее волнистые волосы.

— Глупенькая! Такие фантазии у дочери ученого! Сотни раз присутствовала ты при подобных опытах, даже сама помогала в лабораториях…

— Но тогда у меня еще не было тебя…

— А когда ты бесстрашно полетела вместе с нами на великолепном «Соколе», навстречу падающему метеору?

— Я была тогда возле тебя. Мне не о чем было беспокоиться…

— И теперь тебе тоже не о чем беспокоиться. О чем? Я уверен, что обломок будет вести себя так же чинно и спокойно, как и всякий камень. Газетная шумиха расстроила тебе нервы. Так много говорят про опасности и всякие козни, что нас станут, пожалуй, осуждать, если все обойдется благополучно.

— Ты очень недурной актер, Вернер!

Он сделал серьезное лицо доцента.

— Но почему же? Если бы в камне, действительно, было что-нибудь такое, так оно давно бы уж проявилось. Метеор упал с неба в раскаленном состоянии, изо всех сил ударился об землю и все же не произошло взрыва. Кули подобрали осколки, взвалили их на повозки и никто не лишился руки или пальца. Тысячи людей в Токио осматривали и ощупывали камень и никто из них не попал в дом для умалишенных. Очевидно, не существует ничего более безвредного, чем этот кусок камня.

Она любовно посмотрела на мужа, но в глазах ее все же был упрек.

— Ты рассказываешь все это совсем маленькой девочке, или дочери Марка Картклифа?

Он слегка смутился. Она нежно обняла его за шею.

— Ты говоришь о внешней оболочке… Я же говорю о самом ядре. Вы проникаете в тело метеора всеми реактивами: кислотами и щелочами, нагнетением и нагреванием. А, ведь, вы знаете странный спектр этого вещества. И все, что вам известно о нем, это то, что он был не известен до сегодняшнего дня. Вы делаете прыжок во мрак. И я в первый раз испытываю страх. Страх перед чем-то неизвестным. Мой инстинкт совершенно отчетливо предупреждает меня. Он пугает меня по ночам, в сновидениях. Если бы я хоть могла присутствовать, когда…

— Бога ради! — вырвалось у него. Но он сейчас же заметил свою ошибку и сконфуженно засмеялся. — Что нам было бы делать вчетвером? Верндта, Думаску и меня совершенно достаточно, — торопился он говорить, стараясь не дать ей вставить слово. — Да и, кроме того, ты обижаешь своим беспокойством Вальтера Верндта. Ты думаешь, что он не предусмотрел всего?

— Насколько он был в силах сделать это.

— Его скафандры, положительно, гениально устроены. Ни у одного химика до сих пор не было в шкафу такой одежды для лаборатории. Ты, ведь, видела эти костюмы при примерке. Точно в водолазном наряде стоишь в этих асбестово-каучуковых оболочках. В таких панцирях с нами ничего не может случиться. Мы облили их серной кислотой, хлорной водой и соляной кислотой. Мы окунули их в расплавленный свинец, испытывали на них действие различных газов и огня. Дорогое дитя, и газ и огонь просто на смех нас подняли. Наши костюмы действуют, как изоляторы для электричества. Они обезврежены против рентгеновых лучей, лучей Y, Z, — и против всех других лучей радиоактивных веществ. Право не знаю, что еще нужно было бы от нас при таких условиях этому сумасшедшему метеору!