Девушка из дома на набережной

Оглавление

155

«Странная какая любовь, – подумала Юля. – И за что, и как она может любить его? Что в нём такого, что удерживает её рядом с ним? Ведь здесь не в деньгах дело. А в чём тогда?»

Марфа встала и снова принялась убираться. Юлины мысли вернулись на прежний круг, но сейчас ей стало ещё мучительней от осознания, что она обречена провести жизнь с Лёвой, без любимого человека. Юля не понимала, как Штейн может быть таким жестоким, таким изобретательным, отравляя жизнь людей, которые его окружали.

«Нет, нет, – повторяла про себя Юля. – Этому нужно положить конец. Если не с Костей, то и не с ним! Ну почему же он не хочет отпустить меня? Что за злоба живёт в этом человеке? Такое ощущение, что внутри у него растёт дерево, обматывая корнями все его внутренности, а в этих корнях – горький яд, отравляющий не только его, но и всё, к чему он прикасается. Почему ему так нужно, чтобы всем вокруг было больно? Ведь он никогда и никого не сделал счастливым. Все его хорошие поступки – лишь притворство, первый шаг, чтобы заманить жертву. – Юля посмотрела в окно. – Боже, какой дождь скоро начнётся – наверное, ужасный ливень… Вот он и смоет всю эту грязь и низость, ничего не останется… Нет, останется Москва, которая как губка вместе с дождём впитывает человеческую боль и злость, и счастье, и слёзы, и все пороки. Здесь слишком душно, грязно, противно… Ведь я не люблю его и никогда не любила, а ещё немного – и я буду ненавидеть его, желать ему смерти. А я не хочу этого. Каким бы он не был, я не желаю ему смерти. И даже если не будет Лёвы, на смену ему придёт другой. Такие, как Штейн, будут существовать всегда… Люди куда-то бегут… Куда они бегут? Словно в погоне – и не за счастьем, а за деньгами и славой. Такое ощущение, что где-то там, в конце пути стоит Лёва, держит сигару и отпихивает всех ногами… Нужно… Я не хочу тут больше находиться, не хочу видеть его, быть объектом его хитроумных выходок. И эта женщина… Боже мой, все мучаются. А я не хочу больше мучиться».

Юля встала с дивана и принялась расхаживать по комнате, забыв о боли. Иногда запиналась босыми ногами о ковёр, задевала стулья, потом поправляла их. Она металась из угла в угол, поглядывая в окно. Подошла к нему, раскрыла настежь, впуская удушливый парной воздух в комнату. Почувствовав снова боль в животе, она поднесла к нему руку. Всё её тело сжалось. Юля остановилась. Она дышала полной грудью, но чувствовала, что ей не хватает воздуха. «Как душно, как душно…»

Отойдя от окна, Юля побежала в кухню за стаканом воды, но увидела там Марфу, натирающую мраморный пол: подол её юбки задрался, обнажив толстые ноги. Юля посмотрела на них с отвращением и неожиданно заметила большие синяки. Она отвернулась, налила стакан воды и услышала ворчание Марфы: «Что вы топчетесь тут? Не видите, я тру пол…» «Голос, тот же голос, – повторила несколько раз про себя Юля. – Та же порода… отвратительная и гадкая….»

Юля выбежала из кухни в гостиную, налила бокал вина и выпила его залпом. Потом села на диван. И тут её рука, машинально опустившаяся в карман халата, нащупала коробку снотворного. «Две таблетки, – пронеслось у неё в голове, – и будет лучше». Она вынула коробку с лекарством, налила в бокал вина и стала класть таблетки в рот, запивая вином. Когда все восемнадцать штук были выпиты, Юля присела на диван. В этот момент вошла Марфа. Юля вздрогнула.

– Я устала, – сказала Юля, чувствуя разливающуюся по всему телу теплоту и негу. – Прилягу здесь, отдохну.

– Отдыхайте, сколько хотите. Вам нужно одеяло?

– Нет, и так хорошо.

Марфа ушла.

«Ну вот и всё, – подумала Юля. – Прости меня, Господи, прости, Костя…» Она смотрела, как по небу медленно плывут облака, меняя свои причудливые формы. Облака становились всё чернее и чернее, и казалось, что они заманивают девушку в свою бездонную пустоту. «Не надо по мне плакать, не надо… – подумала Юля. Но вдруг неожиданно подумала о маме, как будто чувствуя её голос, зовущий издалека: „Юленька, куда же ты… куда?“ Юля сообразила, что надо было бы написать маме записку, попросить прощения. Она хотела сходить в кабинет и найти там листок бумаги и ручку, но тело уже не слушалось её, силы медленно таяли. – Ну вот и всё. Всё… Простите…»

Глава 44

Поднимаясь по лестнице, Костя достал из внутреннего кармана пиджака купленные утром билеты, в другой руке он держал цветы – большой букет ромашек. Он надеялся, что Юля обрадуется им, когда увидит. Он прошёл по коридору в сторону её палаты, но как только приблизился к двери, услышал голос какой-то женщины.

– Молодой человек, вы куда? – спросила дежурившая медсестра.

– Я к Пановой Юле.

– Её выписали.

– Как выписали? – изумился Костя. – Ей же только вчера сделали операцию.

– Так её муж и забрал домой. За ней там будет ухаживать наша коллега, не переживайте.

Не веря своим ушам, Костя открыл дверь и увидел, что кровать, на которой лежала Юля, пуста.

Цветы выпали из ладони. Костя обхватил голову руками. Но, поняв, что сейчас нужно не паниковать, а срочно ехать домой к Штейну и любым способом забирать оттуда Юлю, повернулся. Только он собрался уйти, как кто-то схватил его за рукав рубашки.

– Молодой человек! – Снова услышал Костя голос той же самой женщины. – А это вы на фотографии? – Женщина протягивала ему журнал, в котором Костя увидел свои и Юлины фотографии.

Он схватил журнал, читая заголовок и некоторые предложения из статьи.

– Не поставите автограф? – спросила женщина, протягивая ему ручку.