Последний день Славена. След Сокола. Книга вторая.

Оглавление

Русалко, похоже, знал, о чём пойдёт разговор, и потому, опережая, сам заговорил:

– У меня к тебе, воевода, просьба. Моя сотня у тебя вспомогательная. И мы, вроде как, и не воюем с Карлом. Если бы княжич Гостомысл приказал, это было бы понятно… А так, без приказа, просто по просьбе вашего князя… Я вот всё думаю, не самоуправствую ли я? Но, раз уж решился, значит, отступать поздно. Но я тебя просил бы моих стрельцов не разбрасывать по полкам. Вместе мы силу представляем, а от разбросанных от нас мало толку будет… Среди чужих моим стрельцам трудно будет. И княжич такого разорения не одобрил бы. Он у нас в сече старается Войномиру подражать. А князь Войномир, как и князь-воевода Дражко, любит стрельцов отдельным ударным кулаком держать. Ты сам видел удар такого кулака…

– В каждой стране свои обычаи войны, – мрачно возразил Веслав, похоже, как раз и собравшийся распределить по отдельным полкам стрельцов Русалко. – Мы привыкли воевать так, как наши отцы и деды воевали, по их уложениям. Но в другом ты прав, и я возразить тебе не могу – словене не воюют с Карлом, и твой княжич не дал тебе приказ, потому и я приказывать тебе не могу. И пусть по-твоему будет, тем более, на переправе твои стрельцы показали себя хорошо, и я убедился, что доверять вам можно.

Веслав в раздумье почесал бороду.

– Тогда сделаем так: дождись, когда вернутся разведчики, и я соберу других сотников, тогда я и покажу тебе место, где твои стрельцы встанут.

Разведчиков ждать пришлось не долго. И принесли они весть ожидаемую. Войско графа Оливье стояло лагерем перед рекой. Сейчас уже поднялись, и готовятся сняться, чтобы переправиться по Красному перекату рядом со смытым осенним многоводьем мостом. Переправа начнётся, надо полагать, на рассвете.

– Сигтрюгга не видели?

– Он по ту сторону реки. Должно, по кустам своих «рогачей» рассадил. Обещал атаковать франков, только, когда часть войска переправится…

– Пора и нам… – встал Веслав. – Вода в реке холодная, не дадим же франкам простыть. Они родом из краев более теплых, солнце больше снега любят.

Вслед за воеводой встали все сотники. Они готовы были к атаке.

– Русалко… – позвал Веслав.

Стрелец вопросительно поднял голову.

– Опережая наших, заходи сбоку франкам. И переправу контролируй, и их флангам разворачиваться не давай. Франков всё ж пять тысяч… Сколько там Сигтрюгг через реку пропустит, неведомо… Могут и обхват сделать…

– Я понял, – согласился Русалко…

Глава четвертая

– Люди, когда кормят детей, почему-то избегают любой активной физической деятельности. Считается, что кормящая мать должна больше отдыхать и не нагружать себя… Звери и птицы же, наоборот, в этот период приобретают наибольшую активность… – философствуя, сказал князь Годослав, поглядывая, как, играя мышцами на мускулистых лопатках, рвётся с цепи его любимица Гайяна. И висящие набухшие соски самки пардуса ничуть не мешают ей. – Кстати, кто видел сегодня князя-воеводу?

Вокруг Годослава собралось большое сопровождение – и слуги, и бояре со слугами, и боярские дети, и многочисленные загонщики с традиционными трещотками. Но никто князю не ответил, хотя все знали, что князь-воевода Дражко на рассвете должен был давать смотр собранным в единый полк боярским стрельцам, и потом присоединиться к охотникам. Однако дольше ждать уже было некогда, и, ответа не услышав, князь дал рукой знак – к воротам.

Однако сам приподняться на стременах и оглядеться в последний раз не забыл.

Годослав не особенно беспокоился, хотя после вчерашнего покушения на Дражко на душе и у самого князя было так же неуютно, как неуютно, должно быть, было на душе у князя-воеводы. Но если бы что-то произошло, Годославу сразу доложили бы. К тому же князь-воевода и сам предпринял необходимые меры защиты, и волхв Ставр обещал позаботиться о том же. Но сейчас нигде не было видно даже самого Ставра. Впрочем, волхв обычно появлялся рядом с Годославом именно тогда, когда он был особенно необходим. Если не появился сегодня утром, значит, необходимости в этом он не видел.

Кавалькада охотников выехала на городские улицы, где к ним присоединились и другие охотники – боре и их окружение, и растянулась на целых два квартала. Годослав, возглавляющий кавалькаду, умышленно придерживал повод, чтобы не торопить коня. Делал он это потому, что всё ещё ждал, когда его догонит Дражко, или хотя бы волхв Ставр с новостями о князе-воеводе. И ещё потому, что горожане, несмотря на ранний час, вышли на улицы толпами, чтобы поприветствовать своего князя, которого в последние время видели не часто. Годослав, сам не зная почему, стал избегать выхода в город. Наверное, домашние дела делали его более замкнутым, чем прежде, и он попросту стеснялся, понимая, что среди горожан обязательно должны возникать разговоры о княгине Рогнельде и о том, кто станет наследником Годослава. Князь принадлежал к тем людям, которые любят, чтобы о них знали всё хорошее, и предпочитал никогда не выносить сор из избы, то есть, не выставлять напоказ свои семейные проблемы.

Мощёные рубленным камнем мостовые гудели от множества копыт. Этот шум обязан был разбудить даже тех, кто поленился встать в такую рань, чтобы посмотреть на выезд княжеской охоты. Но таких, наверное, нашлось немного, потому что толпой были заполнены даже боковые улицы. И там, где улицы заполняет толпа, обязательно появляются, в надежде получить подачку, и многочисленные уличные собаки. Но сейчас подачек собакам не давали, да и им самим было не до того, когда княжеские охотники вели на цепном поводу таких больших длинноногих кошек, способных одним ударом лапы свалить любую собаку. Но собаки сами хорошо знали, что такое цепь, и понимали, что кошки на цепи для них неопасны, если близко не приближаться. И потом лаяли из-под ног горожан, дальше не высовываясь.