На ромашке не гадай

Оглавление

– Боюсь, из этого ничего не получится, – со вздохом произнес он.

– Почему? Тебя все-таки что-то смущает?

– Не то, что ты думаешь.

– Я ничего не думаю, – усмехнулась Рита. – Просто спросила.

Воображение Энди тут же нарисовало ее улыбчивый образ, словно он на фотографию взглянул. Все это вызвало небольшую заминку, и, вспомнив, что Рита ждет ответа, Энди сказал:

– Хорошо, объясню. Понимаешь, у меня есть сын, которому я твердо пообещал, что мы будем часто видеться, проводить вместе время и все такое.

– Это ты о Тиме говоришь?

– Разумеется.

– Просто в твоих словах прозвучала такая торжественность, что я подумала… Впрочем, неважно, продолжай.

– Собственно, я уже все сказал. Могу лишь добавить, что для встреч с Тимом мне нужно помещение. Лучше всего, если это будет отдельная комната, потому что Тим может захотеть остаться на ночь.

– Но говорю же тебе, у меня полно места! – напомнила Рита. – Я живу одна, в моем распоряжении половина дома, который ты видел, мои родители проживают отдельно, так что никто не помешает тебе видеться и проводить время с Тимом. Если хочешь, занимай весь второй этаж, там три комнаты. Хватит тебе трех комнат?

– О, вполне, – взволнованно ответил Энди. – Только…

– Что тебя не устраивает? – спросила Рита. – Говори прямо, не стесняйся, терпеть не могу недомолвок. – Последнюю фразу она произнесла таким тоном, будто из них двоих младшим был Энди, а она как минимум играла роль его воспитательницы.

Однако Энди не обратил на это никакого внимания, его сейчас волновало другое.

– Ладно, скажу. Я чертовски не люблю доставлять людям неудобства, однако это обязательно произойдет, если после моего переселения к тебе меня посетит Тим.

– Энди, я не… – начала было Рита, но он прервал ее.

– Нет, постой. Дай договорить.

– Хорошо, слушаю.

– Ты привыкла жить одна, у тебя, наверное, тишина и покой, а тут вдруг появится восьмилетний сорванец. Его шалости могут тебе не понравиться, и, если подобное случится, ты поневоле начнешь как-то выражать недовольство. Именно этого я и опасаюсь. На Тима и так много всего свалилось в последнее время, чтобы он еще выслушивал замечания в свой адрес.

– Все? – спросила Рита.

– В общем да.

– Теперь послушай, что я скажу. Конечно, я не помню, когда последний раз общалась с детьми, тем более с восьмилетним сорванцом, как ты выражаешься. Однако не думаю, что его появление в моем доме означает для меня смертельную угрозу. Кроме того, ты сказал «если Тим появится», то есть этого еще может и не произойти, верно? Скажем, Джин не отпустит его к тебе или случится еще что-нибудь…

Энди почувствовал, как после последней фразы у него взмокли ладони, особенно та, в которой находилась телефонная трубка.

– Джин обещала мне, что я и она будем проводить с Тимом равное количество времени.

– Да пожалуйста! Я не о том… Я лишь хочу сказать, что еще неизвестно, когда Тим появится у тебя, но все это время ты можешь спокойно жить в моем доме. – Немного помолчав, Рита добавила: – И не беспокойся, я ни слова не скажу Тиму, если он сделает что-нибудь не так. В этом случае я лучше переговорю с тобой, а уж ты поступишь, как сочтешь нужным.

Энди задумался. Предложение Риты было неожиданным, но почему-то очень понравилось ему. В глубине души он догадывался, почему именно, но пока не хотел формулировать это детально.

– Хм… я благодарен тебе за приглашение и с радостью приму его… но у меня есть один вопрос.

– Да? – беззаботно прозвучало в телефонной трубке.

– Тебе-то зачем все это нужно?

– Мне? Вот переселишься ко мне – узнаешь.

Произнесено это было таким многообещающим тоном, что Энди бросило в жар. Вместе с тем он испытал сильнейший прилив чувственного волнения, чего с ним не происходило, наверное, уже несколько лет.

– Хорошо, – сказал он, ощущая сухость во рту и не узнавая своего охрипшего голоса. – Когда можно переехать?

Рита весело и с оттенком торжества рассмеялась.

– Хоть завтра!

– Тогда, если не возражаешь, в этот уик-энд, – произнес Энди. В действительности ему хотелось сказать совсем другое: «Тогда я приеду прямо сейчас!».

10

Джин в это время сидела на двуспальной кровати – которую больше не делила с Энди – и размышляла о своей жизни, а также об открывающихся в связи с разводом перспективами. Похоже, судьба предоставляла ей еще один шанс. Впереди вырисовывались перемены, от одного лишь предвкушения которых захватывало дух.

Зажмуриваясь, Джин представляла себя большой яркой бабочкой – какие водятся в жарких экзотических странах, – которая только что выбралась из кокона и сейчас сидит, ожидая, пока расправятся и подсохнут крылышки, чтобы затем вспорхнуть и оглядеться в окружающем ее огромном удивительном мире.

Когда же она открывала глаза, то замечала, что местами в спальне чего-нибудь недостает: картины на стене, флакона одеколона на трюмо, электробритвы, обычно лежавшей рядом, и еще множества предметов, которые перед уходом упаковал и забрал с собой Энди.

Привычная обстановка несколько изменилась, но на этом все и заканчивалось. Сожалений данное обстоятельство не вызывало. Равно как и факт расставания с Энди.

Особой боязни перед свободным полетом во вновь открывающемся мире Джин тоже не испытывала. Наоборот, ощущала в себе собранность, которой не было до того, как они с Энди приняли решение разойтись.

Вместе с тем Джин испытывала некоторое головокружение, как всегда бывает, когда обретаешь то, что составляет предмет твоих мечтаний. Внезапно обрушившаяся свобода опьянила Джин. Вероятно, нечто подобное испытывает художник, которому дали холст, краски и сказали: рисуй что хочешь!