Ожившие фантазии

• Предыдущая
• 20/48
• Следующая

Что там должно было произойти с его губами, я так и не придумала. Последним, что промелькнуло в моем воспаленном от жары сознании, была мысль о том, что я не пишу детективов и мне придется запихнуть в свою книгу полицейского.

6

Яки Вудсток — на самом деле я даже не помню его фамилии, потому что сразу прозвала своего соседа Вудстоком из-за его пристрастия ко всяким странным грибам и плесеням, выращенным в подвале, трепетного отношению к Бобу Марли и горячей любви к шарфам и банданам цвета радуги, — всегда отличался тем, что мог завернуть к своим соседям, в частности ко мне, в любое время дня и ночи. В этот раз меня разбудил вовсе не звонок в дверь, а звук мелких камушков, стрелявших по моему стеклу.

— Черт, Яки, — сонно пробормотала я и потянулась в кресле. — Умеешь выбрать время.

Ди наверняка уже спала, поэтому вряд ли открыла бы Яки Вудстоку, даже если бы он, как все добропорядочные граждане Брэмвилля, позвонил в дверь. Мне пришлось подняться с кресла и подойти к окну, за которым в тени деревьев спряталась мужская фигура.

Фигура была слишком крупной для Яки, обладавшего довольно худой комплекцией, — это я увидела даже своими сплющенными от сна глазами. Мне мгновенно вспомнился наш разговор с Лонбергом, и честно скажу, что мое воображение немедленно нарисовало убийцу, спрятавшегося в тени густых деревьев сада.

Однако убийца оказался очень даже любезным. Он приветливо помахал мне рукой и, как мне показалось, послал нечто вроде воздушного поцелуя.

Наверное, я еще не проснулась, мелькнуло у меня в голове, и я решила воспользоваться проверенным способом — как следует ущипнуть себя за руку. Щипок оказался весьма болезненным: значит, я действительно проснулась и поднялась с кресла. Но кто тогда за окном?

Даже если бы Яки Вудсток решил пойти в качалку, вряд ли бы ему удалось нарастить себе мускулатуру всего за какой-то день. Не менее странным казалось и то, что Яки шлет мне воздушные поцелуи.

— Ют, сладенькая! — донесся до меня голос, развеявший мои последние сомнения. — Я тебя разбудил?

Я оторопела: Ричи Карлайл под окнами моего дома… Даже в дни наших встреч он не позволял себе таких «юношеских глупостей». Мне пришлось сделать усилие, чтобы не уронить свою отвисшую челюсть на подоконник. Не знаю, мог ли Ричи разглядеть степень моего удивления, но мне не очень-то хотелось, чтобы он истолковал его как радость.

— Ют! — Ричи выбрался из сени деревьев и встал под моим окном, очевидно надеясь разыграть передо мной сцену из «Ромео и Джульетты». — Может, ты спустишься хоть ненадолго?

Если я когда-то и была Джульеттой, то эти времена уже давно прошли. И дело даже не в том, что быть тридцатитрехлетней Джульеттой смешно, просто от моей когдатошней наивности и романтичности не осталось и следа. Ричи пытался воскресить ту меня, которой уже не было, ту, которой он когда-то преподал горький урок: нельзя доверять даже самому, казалось бы, близкому человеку.

— Зачем пришел, Ричи? — довольно сухо полюбопытствовала я у новоиспеченного Ромео.

— Повидаться. — Мне показалось, Ричи немного растерялся от моей холодности. Я подозревала, что он, с его гигантским самомнением, рассчитывал на куда более теплый прием. — Хотел увидеть тебя.

— Увидел? — насмешливо посмотрела я на бывшего мужа. — Теперь я могу лечь спать?

— Ты спишь в рубашке? — улыбнувшись, поинтересовался Ричи. — В такую жару? Хотя, наверное, тебе холодно одной в постели.

— Даже не думай, что приглашу ее согреть, — зевнув, ответила я.

— Неужели ты совсем не рада меня видеть? — На лице Ричи появилось умоляюще-щенячье выражение. С таким он обычно приходил, чтобы попросить у меня прощения, и почти всегда добивался своего.

— Ты разбудил меня посреди ночи, — хмуро отозвалась я, решив не обращать никакого внимания на его жалостливый взгляд. — Обычно люди радуются, когда к ним приходят по ночам?

— Ют, прости, я не удержался, — продолжил гнуть свою линию Ричи. — Ведь я даже не прошу тебя меня впустить. Спустись вниз, мы немного поболтаем, и я уйду. Честное слово, уйду.

— Можешь заночевать в саду, если тебе так хочется, — выдавила улыбку я.

— Отлично, — улыбнулся Ричи. — Я буду петь серенады под твоими окнами.

— Делай что хочешь. — Я повернулась и собралась было отойти от окна, но Ричи Карлайл принялся исполнять свою угрозу.

Певцом, надо сказать, он был неважным и стихов никогда не писал. Поэтому подвывания со словами «Ют, моя прекрасная звезда, приди, приди ко мне сюда» сразу же заставили меня пожалеть о принятом решении.

— Черт, Ричи, ты хочешь, чтобы кто-нибудь из соседей заявился сюда с ружьем? — высунувшись из окна, поинтересовалась я.

— Нет, всего лишь хочу, чтобы ты сменила гнев на милость и спустилась ко мне на несколько минут.

— Это шантаж, Ричи.

— Я знаю, Ют. Но по-другому с тобой не выходит.

Через несколько минут я была в саду. Ричи высвободил правую руку, которую все это время держал за спиной, и протянул мне нежно-розовую розу.

— Это тебе. Она восхитительна, но ты лучше.

— Неужели? — округлила я глаза. — Помнится, раньше ты только и говорил, что мне пора бы сбросить несколько лишних килограммов…

— Я был слеп, — виновато улыбнулся Ричи. — Но теперь я снова прозрел. Возьми цветок, он ведь ни в чем не виноват.

— Нет уж, — покачала я головой. — Я не принимаю цветов от чужих мужчин.

— Но я не чужой.

— Оставим этот разговор, Ричи, — нахмурилась я. — Ты же никогда не любил эти «юношеские слюни». С чего вдруг такая перемена?

• Предыдущая
• 20/48
• Следующая