Оценить:
|
Приказано соблазнить
- Предыдущая
- 36/40
- Следующая
36
Девушка закрыла глаза рукой.
— Тиффани, ты прекрасно держишься, — начал Ризард.
— Я прекрасно держусь в постели. Мне что, соглашаться на все предложения? — бросила она в ответ.
Пораженный ее враждебностью, задетый за живое намеком на исключительно физический характер их отношений, Ризард ответил:
— Я же сказал… Ты не должна делать ничего такого, что не приносит тебе радость.
Ярость на лице Тиффани сменилась сожалением, она рухнула в кресло, оперлась локтями на колени и положила голову на руки, опустив плечи.
— Прости. Мне не следовало ругаться с тобой. Я вижу, что и в конце дня я тебе нужна.
— Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, Тиффани, и это нечто другое, нежели нужна. Если тебе кажется, что я тебя использую, то помни: две трети голосов я получу все равно, с твоей помощью или без.
Она медленно подняла голову и посмотрела на него. Лицо ее напоминало маску, одна половина которой красная, другая бледная. Вот взгляд вновь переместился вниз, она выпрямилась, но плечи оставались поникшими.
— Спасибо, что напомнил о моем месте.
Тиффани вновь превращалась в ледяную статую, и сердца Ризарда коснулся этот мертвенный холод, оставляя после себя пустоту и мрак.
— Я хочу сказать: если не хочешь участвовать, не делай этого. Мы и без этого будем вместе. Ничего не поменяется, — в отчаянии сказал Ризард, чувствуя, как ситуация выходит из‑под контроля, все рушится, точно карточный домик.
— Это меняет все, Ризард! Что мне делать, если я не стану помогать тебе? Сидеть в замке и ждать твоего возвращения? Моя мать живет так всю жизнь, а я не хочу последовать по ее стопам. Что еще? Следовать за тобой по пятам, но оставаться в тени? Не хочу снова становиться отшельником. Если бы… — Она запнулась, глядя на побелевшие пальцы, и нахмурилась, с трудом заставляя себя продолжать говорить: — Если бы мы любили друг друга, все бы было иначе.
Ризард не сумел скрыть удивления и разочарования, услышав эти слова. Брак он еще мог счесть возможным исходом, но воскресить сердце, похороненное с Луизой, невозможно. Там, в могиле, ему, по крайней мере, не угрожает больше никакая опасность.
Воцарилась тишина. Первой заговорила Тиффани:
— Я думала, что жизнь моя кончена, что никогда у меня не будет мужа и детей. Я смирилась и даже нашла альтернативу. Я могла бы жить с тобой, Ризард, без заключения брака и не настаивая на создании семьи, но ты сам заставил меня поверить в то, что я не должна себя недооценивать. Если кто‑то способен полюбить меня, то я должна найти его.
Ризард сжал кулаки, стараясь преодолеть боль, грозящую разорвать его на части. Да, Тиффани заслуживает того, чтобы быть любимой. Нельзя удерживать ее и заставлять служить его интересам, отгораживаясь от нее. Если он не способен отдать себя целиком, нужно ее отпустить.
Но как же больно! И как невыносимо видеть усталость и печаль в ее глазах.
— Мне пора домой, — тихо сказала она.
Ризад кивнул, не в силах дать какой‑либо другой ответ. Горло сжал спазм, возникло ощущение, что он, точно хрупкая раковина, вот‑вот расколется и превратится в пыль.
— Я улажу все необходимые детали, — произнесла Тиффани, встала и вышла.
И не вернулась.
Не в силах больше ждать, Ризард отправился на ее поиски и уперся в запертую дверь. Он слышал, как Тиффани рыдала в спальне, но не постучал.
Глава 11
Рарбара Холбрук настаивала на том, чтобы услышать от дочери всю правду.
— Мам, — возражала Тиффани, уставшая от долгого перелета. — Я уже лет десять как вышла из того возраста, когда переживают первую неудачную любовь. Просто разрыв отношений, вот и все.
Так она говорила и самой себе, не желая восстанавливать в памяти все, что было: слишком больно. Но без Ризарда было плохо — одиноко спать и тем более неприятно постоянно натыкаться на его имя в прессе. «Мы с миссис Дэвис в прекрасных отношениях. Только попробуйте напечатать хоть одно недоброе слово о ней — и пожалеете», — прочитала Тиффани в субботней газете за завтраком и тут же поняла, что является центром пристального внимания родных.
— Что вы так смотрите? — спросила она. — Это просто смешно.
Ей хотелось расцеловать фотографию, с которой ей улыбалось знакомое лицо.
— Так ты снова будешь с ним встречаться? — спросил отец, делая глоток кофе.
— А что? Твой рейтинг поднимется до небес, если я снова прыгну к нему в койку?
— Тиффани! — воскликнула мать.
Кристиан бросил на сестру упрекающий взгляд:
— Тифф, брось.
Глядя в тарелку, девушка произнесла:
— Погорячилась, простите. Но мне надоело быть объектом изучения. Пора выходить на работу.
— Ты и так там пропадаешь каждый день после возвращения домой, — возразила мать.
— Я говорю про настоящий офис, мам, а не про кабинет. Про тот, что в городе.
— Что? Когда? Я не смогу тебя отвозить. Я же говорил, что работаю дома, пока не закончу тот проект, еще неделя, — запротестовал Кристиан.
— А мне нужно в Вашингтон, — извиняющимся тоном промолвил отец.
— У меня встреча в Нью‑Йорке в конце месяца, дорогая, — объяснила мать. — Можешь отправиться со мной, но ты действительно уверена, что готова?
Слышал бы это Ризард, наверняка бы покачал головой и принялся упрекать ее за то, что она не ценит такую любовь и заботу. Что ж, и был бы прав. Тиффани ощутила горячую волну благодарности родным и боль от потери того, кого не было рядом.
— Вы такие классные, я вас всех обожаю, — сказала она, поочередно глядя на каждого.
И мысленно поблагодарила Ризарда. Именно в нем, как в зеркале, увидела Тиффани наконец себя целиком — взрослой и независимой.
- Предыдущая
- 36/40
- Следующая