Оценить:
|
Сияние первой любви
2
Потому! Другого ответа и быть не может! Чего теперь зазря ворошить память? Потому что – потому. И точка. Да и было ли оно… Может, его и вовсе не было.
Таня тряхнула головой, отгоняя нечаянно возникшую опасную мыслишку, и волосы упали на лицо, скрыли от глаз внимательное сочувствие мужа. Прогнувшись в спине, она подняла руки вверх, потянулась, проговорила капризно:
– На работу неохота идти…
– Так не ходи, – с готовностью предложил Валентин. – Позвони, скажись больной… А можешь и не звонить, пусть прогул поставят. А завтра пойдешь и уволишься. Давно уже говорю – далась тебе эта работа! Сиди дома…
– Ага, размечтался! И что я, по-твоему, стану делать дома? Семейный очаг хранить?
– Не самое плохое занятие для женщины, между прочим…
– Ну, это смотря для какой женщины. Точно – не для меня. Я не умею жить на низких частотах.
– На низких частотах? На низких?
– Ну да…
– М-м-м… – с интересом присмотрелся к жене Валентин. – Это что-то новенькое…
– Да ничего новенького, Валь, все старенькое! И не притворяйся, что не понимаешь! Лучше честно скажи – не повезло тебе с женой, да? Ты ведь как хочешь… Чтобы я с тряпочкой целый день ходила да пылюку вытирала, чтобы рецепты кулинарные в Интернете выискивала, чтобы огурцы на зиму солила да варенье варила, да чтобы всем этим счастлива была и своим счастьем хвасталась!
– А, понятно… – кивнул Валентин. – Стало быть, это и есть женская жизнь на низких частотах? Вон оно как, а я и не знал… Я наивно полагал, что это не самая плохая женская жизнь… Для некоторых даже счастливая…
– Ну да… – вздохнула Таня. – Наверное, это счастливая жизнь, да. Но я ж не виновата, что мне не дано… Мне еще чего-то хочется в этой жизни…
– Чего? Каждое утро вставать и уходить в офис, и сидеть там, перебирая бумажки?
– Но ты ведь тоже ходишь в свой офис, тоже перебираешь бумажки! Нет, я понимаю, что бумажки у тебя другого уровня… И зарплата тоже. Но все равно… И вообще, что это мы с утра такой дурацкий разговор затеяли?
– Я не затеял. Это ты затеяла. А на работу сегодня точно опоздаешь. И я из-за тебя опоздаю.
– Так иди, я не держу…
– Пойду, пойду. Вот завтраком тебя, пьянчужку, накормлю и пойду.
– Да я не хочу есть…
– Не хочешь, а надо. Хороший завтрак бывает лучше всякой опохмелки. А тебе сейчас опохмелиться – самое то.
– Да ну тебя, Валь…
Таня сердито соскочила с кровати, гордо направилась к выходу из спальни, демонстрируя спиной свою обиду. Понятно, что обида была игрушечная, но другой обиды на данный момент у нее не было. Где ее взять-то, другую?
Зеркало в ванной безжалостно отразило помятое лицо, припухшие глаза с остатками плескающегося похмельного страдания. Хорошо погуляли на юбилее шефа, ничего не скажешь. Придется лезть под холодный душ, чтобы окончательно взбодриться…
После душа и впрямь зверский голод проснулся. Таня вышла из ванной в халате, с тюрбаном из полотенца на голове, плюхнулась на кухонный стул. Валентин поставил перед ней тарелку с овсянкой, горячий сэндвич с помидором и сыром, спросил участливо:
– Кофе еще сварить?
Татьяна утвердительно кивнула. Съев все, она испуганно ойкнула:
– Ой, Валь… Я же машину вчера у офиса на стоянке оставила! Ты меня отвезешь, надеюсь?
– Так моя машина в сервисе… Ты что, забыла? Третий день уже. Завтра только можно будет забрать.
– Да, я забыла… Погоди! А вчера ты меня с юбилея шефа на чем забирал?
– На такси…
– Да-а-а-а? А я не помню…
– Так я ж говорю – пьянчужка. Колдырь. А ты мне не веришь.
– Ой, да ладно… Давай быстрее кофе, мне торопиться надо. Пешком пройдусь, быстрым шагом, чтобы морда лица на свежем воздухе приняла прежние дивные очертания.
– Что ж, хорошее дело… – ласково глядя на Татьяну, одобрил ее муж. – Давай, пройдись. И для опохмелки хорошо, и для морды лица.
Через двадцать минут, уже одетая, причесанная и даже слегка подкрашенная, она снова заглянула на кухню. Валентин пил кофе, думал о чем-то своем, наверняка мыслями был уже на работе.
– Валь! Где мои эспадрильи? – огорошила она его резким капризным вопросом.
– Кто? – моргнул он рассеянно. – Эскадрильи? Ты что, мать, с дуба рухнула? Думаешь, тебе пора эскадрильи к подъезду подавать? Или это похмелье манией величия обернулось? Мне помнится, ты пешком хотела…
– Ой, Валь, уже не смешно, ей-богу!
– Конечно, не смешно… Кто спорит… Но ты бы спросила чего-нибудь полегче, а про эскадрильи я ничего не знаю, честное слово.
– Да не эскадрильи, а эспадрильи! Тапочки такие прогулочные, текстильные! Голубенькие такие!
– Ну, так бы и сказала – тапочки… А то – эскадрильи…
– Ну?! Ты их видел?
– Если тапочки, если прогулочные, если голубенькие…
– Ну?!
– Они в шкафу, в прихожей, справа, на второй полке, в белой коробке. Сама найдешь?
– Найду…
– И на том спасибо.
– Пожалуйста. Все, я ушла.
– Да иди уже… Горе ты мое луковое… В эскадрильях…
Выйдя из подъезда, Таня улыбнулась, поежилась от приятного холодка. Июньское утро было хоть и прохладным, но нежным и прозрачным, обещающим ясный день. И зашагала бодрым шагом прочь со двора, на ходу составляя себе маршрут: лучше пройти парковой аллей – так дольше получается, но прогулка приятней. Потом через площадь с фонтаном. А потом можно дворами путь сократить. Давно пешком просто так не ходила! А ведь зря, черт возьми… Ведь хорошо…
Она направилась было к выходу со двора, но услышала за спиной знакомый голос:
– Таня! Подожди, Тань…
Обернулась. Ага, Светка из своего подъезда выскочила, бежит к ней с улыбкой: