Перст указующий

Оглавление

Думаю, она уже накладывала на меня свои чары, ибо я испытывал странное влечение к ней вопреки вольности ее речей, которая должна была бы меня остеречь. В наших судьбах чудилось странное сходство. Она работала у Грова. Я рос под его присмотром. Наши отцы оба оставили по себе позорную память, и хотя мой ее не заслуживал, я знал, каким проклятием это оборачивается. К тому же в ее облике не было угрюмости, а глаза не горели огнем фанатизма, как у большинства сектанток. И она не была безобразной, как они – ведь их души тянутся к Иисусу потому, что ни один смертный не польстится на их тело. Ела она с неожиданным природным изяществом, а охмелев, вела себя благопристойно. Мне мало доводилось разговаривать с женщинами: либо они находились под неусыпным надзором, либо были слишком низкого положения, чтобы с ними беседовать, а мое знакомство со шлюхой по дороге в Танбридж-Уэлс и то, как она надо мной насмехалась, больно меня язвило.

Когда мы встали из-за стола, я испытал вожделение, натурально полагая, что охота, с какой она согласилась поужинать со мной в подобном месте, и ее несдержанные речи указывают, что она не менее расположена ко мне. В любом случае я слышал про таких, как она, и о легкости их нравов. И я тем охотнее готов был уступить вожделению, что никакого толку от нее быть не могло: Томас заблуждался относительно Грова, а выдумывать она не станет. Каким же я оказался дурнем, рассуждая так, ибо ее ловушка должна была вот-вот захлопнуться – и, без сомнения, далеко не в первый раз. Я-то думал, что моя снисходительность превращает меня в неотразимого любезника, а на самом деле она употребила во зло мою юность и доверчивость, чтобы вовлечь меня в грех и затем воспользоваться этим в своих дьявольских целях.

Когда мы вышли, время приближалось к девяти, уже стемнело, и я сказал ей, что нам лучше пойти назад через выгон Крайст-Чёрча, чтобы не попасться стражникам.

– Совсем недавно меня изловили, когда ворота закрылись, – объяснил я, – и мне никак нельзя попасться еще раз. Идемте со мной, так будет для вас безопаснее.

Она сразу согласилась, и мы направились на выгон напрямик мимо ботанического сада, и тут я обвил рукой ее талию. Она слегка напряглась, но не воспротивилась. На середине луга, убедившись, что поблизости никого нет, я остановился, обнял ее и попытался поцеловать. Она тут же начала вырываться, а потому я крепко ее стиснул, показывая, что она не должна переигрывать, хотя малая толика сопротивления подразумевалась сама собой. Однако она продолжала вырываться и отворачивать лицо, а потом принялась бить меня ладонями, таскать за волосы, и я потерял терпение. Сделал ей подножку и повалил на землю. Но она все еще отбивалась, а потому, взбешенный таким ее поведением, я был вынужден ее ударить.

– Да как ты смеешь? – негодующе вскричал я, когда она на мгновение затихла. – Или ужин слишком малая цена за тебя? Примериваешься получить что-то за ничего? Да кем ты себя возомнила? Или думаешь уплатить мне другим способом?

Она снова принялась вырываться, а потому я придавил ее к холодной сырой земле, задрал ее ветхую юбчонку и приготовил себя. Кровь во мне кипела, так как ее отказ и разгневал меня, и возбудил. Пощады я ей не дал и, может быть, причинил ей боль. Не знаю, но если да, вина была ее. Завершив, я обрел приятную истому, а она была усмирена. Откатилась в сторону и лежала в холодной траве совсем тихо.

– Ну вот, – сказал я ей. – Так из-за чего было поднимать шум? Что тут такого для девки вроде тебя? Или ты думала, что я кормил тебя ради беседы с тобой? Послушай, да если бы я нуждался в беседе, то поискал бы общество кого-нибудь из моих товарищей, а не служанки вроде тебя, с которой нельзя показаться на людях.

Я шутливо потряс ее, вновь обретя хорошее расположение духа.

– Зачем было поднимать такой шум? Вот тебе двухпенсовик в придачу. Ну, что такого случилось? Ты же не девственница, которая потеряла свое сокровище.

Тут эта гарпия повернулась и ударила меня прямо по лицу, потом располосовала его своими когтями и дернула за волосы так сильно, что, наверное, вырвала клок. Никто еще никогда со мной так не обходился, и у меня от неожиданности даже дух перехватило. Разумеется, ее следовало проучить, что я и сделал, хотя без всякого удовольствия. Мне никогда не нравилось бить людей, даже слуг, как бы они того ни заслуживали. Это одна из величайших моих слабостей, и, боюсь, поэтому они меня уважают меньше, чем должны бы.

– Ну вот, – сказал я, когда она скорчилась в траве, зажав голову руками. – В следующий раз я никаких глупостей не потерплю.

Мне пришлось наклониться и кричать ей в ухо, чтобы она меня непременно услышала.

– В будущем ты будешь оказывать мне должное почтение. Ну а теперь бери-ка деньги в знак, что не держишь обиды, и забудем все.

Она не захотела встать, и я ушел, показывая, что такое пресмыкательство меня не трогает. Вечер не оказался таким полезным, как я надеялся, ибо затруднения с доктором Гровом не разрешились, однако завершился он приятно. Уголком глаза я даже заметил у нее на лице странное выражение, почти улыбку, как показалось мне, когда я повернулся, чтобы уйти. И улыбка эта потом сохранялась в моей памяти очень долго.

Глава девятая

Я бы так бы все и оставил, если бы не сон, который в ту же ночь вверг меня в сильнейшую тревогу. Я поднимался по крутым ступенькам. Они завершались у большой дубовой двери, плотно закрытой. Она меня испугала, но я собрался с силами и распахнул ее. Увидеть мне следовало спальню, но я оказался в сумрачном сыром подвале.

И зрелище мне предстояло ужасное: мой отец лежал на постели, нагой, точно Ной, и весь облитый кровью. Сара Бланди, вся в белом и с той же улыбкой на губах, стояла над ним с ножом в руке. Когда я вошел, она спокойно обернулась ко мне.