Множественные умы Билли Миллигана

Оглавление

Они прошли прямо через старый коридор к лифту и поднялись на четвертый этаж. Когда двери лифта открылись, полицейский сказал:

– Повезло вам, мистер.

Денни не хотел идти, но офицер втолкнул его в помещение с тяжелой металлической дверью и табличкой «Прием и интенсивная терапия».

В отличие от тюрьмы или клиники отделение напоминало длинный коридор небольшой гостиницы с постоянными жильцами, ковровыми дорожками, канделябрами, драпировками и кожаными креслами. С обеих сторон в коридор выходило несколько дверей, пост медсестры выглядел как конторка портье.

– Господи Иисусе! – воскликнул охранник. – Настоящий курорт.

Крупная пожилая женщина стояла у входа кабинета справа. Ее широкое, доброе лицо обрамляли черные кудряшки, словно она только что покрасила волосы и сделала перманент. Она улыбнулась им, когда они вошли в крохотный приемный покой, и мягко сказала полицейскому:

– Могу я узнать ваше имя?

– Леди, это не меня принимают.

– Да, но я принимаю от вас пациента, и мне нужно знать ваше имя, чтобы записать, кто доставил его.

Полицейский нехотя назвался. Денни стоял в стороне, чувствуя себя неловко. Он шевелил пальцами, затекшими от тесных наручников. Доктор Дэвид Кол, который видел, как полицейский втолкнул Миллигана в кабинет, резко сказал ему:

– Снимите с него эти чертовы наручники! Полицейский пошарил в кармане, вытащил ключ и снял наручники. Денни стал растирать кисти, посмотрел на глубокие рубцы на коже.

– Что теперь со мной будет? – спросил он жалобным голосом.

– Как вас зовут, молодой человек? – спросил доктор Кол.

– Денни.

Полицейский рассмеялся:

– Господи помилуй!

Доктор Кол вскочил и с силой захлопнул дверь перед его лицом. Он не удивился, что произошла диссоциация. Доктор Хардинг предупреждал его, что полученный синтез в лучшем случае временный и довольно неустойчивый. Его собственный опыт с такими пациентами показал, что стрессовая ситуация, подобная суду, вполне может вызвать обратный процесс. Главное, что сейчас требовалось, – завоевать доверие Денни.

– Рад познакомиться с тобой, Денни. Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

– Где ты родился?

Он пожал плечами:

– Не помню. Наверно, в Ланкастере.

Кол подумал немного и, видя, насколько измотан пациент, положил ручку на стол.

– Что ж, мы выясним это в другое время. А сегодня отдохни. Это миссис Кэтрин Гиллотт, одна из медсестер психиатрического отделения. Она покажет тебе твою комнату. Ты можешь оставить там чемодан и повесить пиджак.

Когда доктор Кол ушел, миссис Гиллотт провела его в первую комнату слева по коридору. Дверь была открыта.

– Это моя комната? Этого не может быть!

– Входи, парень, – сказала миссис Гиллотт, открывая окно. – У тебя чудесный вид на Афины и на университет. Сейчас уже темно, но утром ты все это увидишь. Давай устраивайся.

Но когда она оставила его одного, он остался сидеть в кресле возле своей комнаты, боясь пошевелиться, пока одна из сестер не выключила свет в коридоре.

Он прошелся по комнате, сел на кровать. Его била дрожь, глаза были полны слез. Он знал, что, когда люди добры к тебе, в конце концов придется платить за это. Всегда следует ждать подвоха.

Билли лег на кровать, не зная, что же с ним будет. За окном виднелись голые деревья. Сон не шел, но день был длинным, и наконец Билли уснул.

• 2 •

Утром 5 декабря 1978 года Денни открыл глаза, разбуженный светом, льющимся в окно. Он выглянул в окно и увидел речку и здания университета на другом берегу. Пока он там стоял, в дверь постучали и вошла симпатичная женщина в годах, с короткой стрижкой и широко поставленными глазами.

– Привет, я Норма Дишонг, твой руководитель. Я буду приходить к тебе по утрам. Если ты пойдешь со мной, я покажу тебе все помещение и место, где завтракают.

Они осмотрели комнату с телевизором, бильярдную, комнату, в которой можно перекусить. Двойные двери вели в небольшой кафетерий с длинным столом в центре, четырьмя маленькими вдоль стен и буфетной стойкой в дальнем конце.

– Возьми поднос и приборы и выбери себе, что хочешь.

Денни взял поднос и потянулся за вилкой, но случайно вынул из корзинки нож и тут же отбросил его от себя. Нож ударился о стену и со стуком упал на пол. Все подняли головы.

– В чем дело? – спросила Дишонг.

– Я… я боюсь ножей. Я их не люблю.

Норма подняла нож и спрятала его, затем достала вилку и положила ее на поднос.

– Не задерживайся, – сказала она, – возьми что-нибудь поесть.

После завтрака Норма встретила его, когда он шел мимо сестринского поста.

– Если хочешь пройтись по зданию, распишись на этом листе, и мы будем знать, что тебя нет на отделении.

Он уставился на нее, совершенно ошарашенный:

– Вы хотите сказать, что я могу выходить отсюда?

– Это открытое отделение. Пока ты находишься в клинике, ты можешь приходить и уходить из отделения, когда пожелаешь. Когда доктор Кол посчитает, что ты готов, ты сможешь расписаться и выйти из здания, чтобы погулять в саду.

Миллиган с изумлением посмотрел на нее:

– В саду? Но там нет ни стен, ни забора? Норма улыбнулась:

– Так и есть. Это же клиника, а не тюрьма.

В тот же день доктор Кол зашел в отделение, чтобы повидать Билли.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Я не думал, что можно уходить и приходить и никто не будет за мной следить, как в клинике у доктора Хардинга.

– Это было до суда, – сказал Кол. – Я хочу, чтобы ты помнил одно: тебя судили и признали невиновным. Для нас ты не преступник. Независимо от того, что ты или кто-то другой внутри тебя совершил в прошлом, с этим покончено. Началась новая жизнь. Что ты будешь делать, каковы будут твои успехи, как ты будешь воспринимать вещи – как ты будешь сотрудничать с Билли, чтобы окончательно войти в одну личность и остаться там – вот что поможет тебе выздороветь. Ты должен захотеть выздороветь. Никто здесь не будет унижать тебя.