Трон императора

Оглавление

Император взглянул вниз, и его серые глаза встретились с зелеными глазами Ирдик.

Судорожно вздохнув, девушка осела на руки матери. А белый иноходец понес Императора Карнагрии дальше – и спустя несколько минут победоносное войско вошло в дворцовые ворота.

А Ирдик Шера пришла в себя только через несколько минут. И первое, что сказала она не находившей себе места от беспокойства матери:

– Это – Кэр!

Миновав дворцовые ворота, войско разделилось. Наемники, не задерживаясь, поехали к своим казармам. Пехотинцы выстроились вдоль стен, а Алые, все, кроме царской стражи, образовав полукруг, оцепили площадь перед великолепным фасадом Царского дома.

Советники во главе с Саконнином встречали государя на ступенях Императорской Лестницы.

– Фаргал, Царь царей, Владыка Владык!..– закричал герольд.

Исхудавшее лицо царя дернулось.

Люг, ехавший рядом, соскочил наземь, помог царю спешиться.

Посланник Священных островов Кен-Гизар, укрывшись за спинами Советников, наблюдал, как идет Фаргал, тяжело опираясь на плечо вождя соктов.

«Досталось ему!» – подумал посланник с состраданием.

Царь в окружении охраны прошел через ряды Советников. Совсем близко от Кен-Гизара. И тут что-то странное почудилось сокту и в самом Фаргале, и в своем соплеменнике Люге, на чьем мощном плече лежала рука царя. Что-то большее, чем потрясение и слабость.

Лицо Люга закрывал шлем, но лицо царя Кен-Гизар видел во всех подробностях. Сильно изменившееся, оно, все-таки, вне сомнения, было лицом Фаргала. Но – чужого Фаргала.

«Оборотень!» – вспыхнуло в мозгу жреца Яго.

И губы сами прошептали заклинание.

Ничего. Только ближайший из Советников удивленно взглянул на сокта. Значит, не оборотень. Тогда – чары? Кен-Гизар потрогал браслет… Ничего! Посланник глядел на удаляющуюся спину в императорском плаще-мантии. Чар не было. Если бы Фаргал был околдован там, в подземельях Злого замка, то колдовство оставило бы свой след. Великий Яго!

Посланник точно знал: что-то не так. Беда в том, что в Великондаре не так много людей, на помощь которых Кен-Гизар мог бы рассчитывать.

«Присмотрюсь поближе, когда он призовет меня,– подумал сокт.– Скорее всего, это произойдет еще сегодня!»

Но царь не послал за Кен-Гизаром ни в тот день, ни на следующий.

Кен-Гизар посетил Старшего Советника Трона и узнал, что царь ведет себя так, будто и не назначал сокта соправителем Саконнина. Так, будто совсем забыл о существовании старого друга. Кен-Гизару пришлось потратить полчаса, чтобы убедить осторожного Советника, что немилость царя к послу Священных островов не имеет оснований. Только после этого Саконнин согласился отвечать на вопросы Кен-Гизара.

Да, Саконнин встречался с царем наедине. Да, он видел и Люга. Да, поведение Фаргала показалось Старшему Советнику не совсем обычным. Да, память то и дело подводила Императора, а речь его была неуверенной. Но чему тут удивляться? Достаточно только взглянуть на царя – и сразу станет ясно: Фаргал нездоров. И он, Саконнин, не видит ничего удивительного в том, что после пребывания в Злом замке Фаргал немного не в себе. В конце концов, именно он, Саконнин, и обратил внимание царя на мрачную история этого замка и…

«Вопрос в том, насколько Фаргал не в себе? – попытался спрямить речь царедворца Кен-Гизар.– Может быть, во время пребывания в Черном замке на царя были наложены чары?»

Лицо Старшего Советника сохранило невозмутимое выражение. Что ж. Если уважаемый Кен-Гизар полагает, что кроме усталости на поведении Фаргала могут сказываться и какие-то чары, он, Саконнин, не станет отрицать. Кен-Гизару, так же как и Саконнину, так же как и большей части царедворцев, очень хорошо известно, что вокруг Императора всегда творилось нечто… труднообъяснимое. Нечто сверхъестественное. Взять хотя бы, к примеру, эту… хм-м, незримую возлюбленную Императора. Или его непонятные тайные отлучки из дворца. Так что Саконнин, разумеется, не станет отрицать, что с Фаргалом может быть связано некое колдовство. Но он не станет также и утверждать, что это колдовство – злое. Или доброе. Старший Советник Трона не обязан разбираться в колдовстве. На то есть царские маги, а поскольку магов сейчас в его распоряжении нет, Старший Советник предпочитает отложить сей вопрос до их возвращения. Или пока он, Саконнин, не подыщет новых. Что же касается подозрений посланника, то не от того ли достойный Кен-Гизар так озабочен, что царь охладел к нему самому?

– Да,– подтвердил сокт.– Это одна из причин.

Но беспокоится он не за себя, а за представляемый им народ. И еще более – за государство, в котором в настоящее время живет.

– Вот как? – отозвался Старший Советник.

– Да, так! – подтвердил Кен-Гизар.

Разве Опоре Трона не известно, что Карнагрия нуждается в расположении соктов никак не меньше, чем сами Священные острова – в расположении Карнагрии?

Поскольку Старшему Советнику Саконнину это было известно очень хорошо, то он позволил себе задуматься.

– Допустим,– сказал он наконец.– Но в таком случае колдовство затронуло не только Императора, но и соплеменника уважаемого Кен-Гизара, благородного вождя Люга.

– Почему же Старший Советник так полагает? – в свою очередь стал осторожничать Кен-Гизар.

Потому, что есть некоторые, незначительные, впрочем, факты. Например, никогда прежде Люг не обращался к Императору: «государь» или «владыка». И еще, похоже, у соотечественника Кен-Гизара напрочь исчезло чувство юмора. Что, впрочем, менее странно, чем отказ от прежнего обращения «мой царь».