Шалости аристократов

Оглавление

— Я случайно встретил молодого джентльмена вместе с камердинером его отца, которого когда-то близко знал в Лондоне, и поэтому осмелился пригласить их обоих на чай.

— Хватит об этом, Дживз. Лучше прочти письмо.

Он просмотрел его за несколько секунд.

— Весьма неприятно, сэр, — сказал он, как будто я сам этого не знал.

— Так что же делать?

— Возможно, со временем мы найдём ответ, сэр.

— А может, не найдём?

— Всё может быть, сэр.

На этом месте нас прервал звонок в дверь. Дживз мгновенно исчез, и через минуту в гостиной появился Сирил, как всегда весёлый и жизнерадостный.

— Послушайте, Вустер, старый пень, — сказал он. — Мне нужен ваш совет. Я имею в виду свою славную, добрую роль, знаете ли. Во что мне одеться? Я хочу сказать, действие происходит в своего рода отеле, примерно в три часа пополудни. Что мне надеть, как вы думаете?

Я не был расположен обсуждать костюмы, которые надлежит носить джентльменам.

— Посоветуйтесь с Дживзом, — предложил я.

— Что за славная, добрая мысль! Где он?

— Скорее всего на кухне.

— А где ваш славный, добрый звонок? Я нажму на кнопку, да? Нет?

— Действуйте.

Дживз вплыл в комнату.

— О, Дживз, послушай, — бодро произнёс Сирил. — Я хотел перекинуться с тобой парой слов. Понимаешь… Привет, это кто?

Только теперь я заметил, что полный ребёнок просочился в гостиную вслед за Дживзом. Он стоял на пороге, глядя на Сирила так, словно его худшие опасения подтвердились. Наступило молчание. Мальчик впился в Сирила взглядом и примерно через полминуты вынес вердикт:

— Рыбья Морда.

— А? Что? — растерянно спросил Сирил.

Ребёнок, которого, видимо, мама с детства научила говорить правду, пояснил:

— У тебя лицо, как у дохлой рыбины.

Он говорил таким тоном, словно ему было ужасно жалко Сирила, и, должен признаться, я счёл это благородным и великодушным с его стороны. Честно говоря, лично у меня при взгляде на придурка каждый раз возникало чувство, что он сам виноват в том, что таким уродился. Этот мальчик нравился мне всё больше и больше. Прекрасный ребёнок. Очень чётко выражал свои мысли.

Сирилу потребовалось несколько мгновений, чтобы разобраться в ситуации, а затем в нём вскипела кровь Бассингтон-Бассингтонов.

— Прах меня побери! — вскричал он. — Будь я проклят, пропади всё пропадом!

— Я бы не согласился иметь такую харю, — убеждённо заявил мальчик, — даже если б мне предложили миллион долларов. — На мгновение он задумался, потом исправился. — Два миллиона долларов!

Что произошло дальше, я не могу описать с точностью, но следующие несколько минут скучать мне не пришлось. По-моему, Сирил прыгнул на ребёнка, и в воздухе замелькали руки, ноги и прочие части тел. Я неожиданно получил удар в районе третьей пуговицы жилета, после чего свалился на кушетку и перестал воспринимать окружающий мир. Когда я пришёл в себя, Дживз уводил мальчика за руку, а Сирил стоял посреди комнаты и фыркал, как лошадь.

— Кто этот маленький наглый негодяй, Вустер?

— Понятия не имею. Первый раз вижу.

— Я всыпал ему по первое число. Кстати, Вустер, мальчик сказал жутко странную вещь. Представляете, он крикнул, что Дживз пообещал дать ему доллар, если он обзовёт меня… э-э-э… тем, кем обозвал.

Мне это показалось неправдоподобным.

— Зачем Дживзу заниматься подобными глупостями?

— Вот и я так подумал.

— С какой стати?

— Вот именно.

— Я имею в виду, не всё ли Дживзу равно, какое у вас лицо?

— Да, — сказал Сирил, как мне показалось, довольно холодно. — Непонятно. Ну, я пошёл. До свидания.

— Пока-пока!

* * *

Примерно через неделю после этого чудного эпизода Джордж Гаффин позвонил мне и пригласил на последнюю репетицию своей комедии «Попроси папу», которая должна была пойти в следующий понедельник в Шенектаде. Последняя репетиция, объяснил мне Джордж, ничем не отличалась от генеральной, но являлась куда более увлекательной, так как все, кому не лень, могли прерывать пьесу в любом месте и делать соответствующие замечания, таким образом давая выход своим чувствам.

Репетиция начиналась в восемь часов утра с просмотра костюмов, поэтому я приехал в десять пятнадцать и не опоздал. Джордж стоял на сцене, разговаривая с каким-то типом в рубашке с короткими рукавами и ещё одним деятелем, кругленьким лысым толстячком в огромных очках. Этого последнего я несколько раз видел с Джорджем в клубе, его звали Блуменфилд, и он был директором театра. Я помахал Джорджу рукой и уселся в заднем ряду, чтобы не оказаться в гуще событий, когда дело дойдёт до драки. Через несколько минут Джордж освободился и присоединился ко мне, а спустя некоторое время занавес опустился. Парень за пианино лихо ударил по клавишам, и занавес вновь поднялся.

Я не помню точно, в чём заключался сюжет «Попроси папу», но смело могу утверждать, что он оказался вполне доступен моему пониманию, несмотря на отсутствие Сирила. Сначала я был в недоумении. Я имею в виду, Сирил не только десятки раз читал мне свою роль, но и беспрерывно говорил о том, что следует и чего не следует делать, и, должно быть, у меня в черепушке засела мысль, что он — душа пьесы, а остальные исполнители просто вынуждены выходить на сцену, когда он с неё уходит. Я ждал появления Сирила не менее получаса и вдруг понял, что он присутствовал на сцене с первой минуты. По правде говоря, я просто не узнал его в расфранчённом уроде, который прислонился к кадке с пальмой и старался с умным видом слушать, как героиня поёт о Вечной Любви, уж не помню что. После второго куплета он принялся отплясывать вокруг неё вместе с дюжиной точно так же одетых уродов. Тягостное зрелище для того, кто видел своим внутренним взором тётю Агату, точившую нож, и старикана Бассингтон-Бассингтона с охотничьим хлыстом в руке.