Под пологом пьяного леса

Оглавление

— Gracias, senor, gracias.

Мы прошли по освещенным луной улицам поселка, полицейские шествовали впереди, время от времени останавливаясь, чтобы обратить наше внимание на лужу или грязь. Полицейское управление стояло на другом конце поселка. Это была двухкомнатная беленая хижина, над которой возвышалась большая пальма с густой, растрепанной верхушкой. Нас провели в небольшую комнату, единственным предметом обстановки которой был ветхий стол с внушительной грудой документов на нем. За столом восседал начальник полиции, тощий, хмурый человек, высокое общественное положение которого изобличали до блеска начищенные ботинки и пояс. Он лишь недавно занял свой пост и, очевидно, намеревался доказать обитателям поселка, что ни одно преступление здесь не пройдет безнаказанным. Полицейские отдали честь и, встав по стойке смирно, хором начали докладывать о случившемся. Начальник слушал их, выразительно хмуря брови, а когда рассказ был окончен, осмотрел нас испытующим взглядом прищуренных глаз. Затем он величественным жестом достал из-за уха окурок сигареты и закурил.

— Так, — произнес он драматическим шепотом, выпуская дым через нос, — это вы нарушали порядок, да?

— Да, сеньор, — тихо, трясущимися губами произнес Рафаэль, — это мы нарушали порядок.

—А, так вы это признаете? — спросил начальник полиции, довольный тем, что так быстро заставил нас сознаться.

— Да, сеньор, — повторил Рафаэль.

— Так, — сказал начальник полиции, заложив большие пальцы за пояс и небрежно откинувшись на спинку стула, — значит, вы в этом сознаетесь? Вы приехали в Чако и думаете, что здесь можно безнаказанно нарушать порядок, да? Вы думаете, что вы в дикой стране, где все сойдет вам с рук?.

— Да, сеньор, — сказал Рафаэль.

Ничто так не раздражает человека, как ответы на чисто риторические вопросы. Начальник полиции свирепо уставился на Рафаэля.

—А вы не думали, что здесь тоже есть законы, как и в любых других местах? Вы, вероятно, не ожидали встретиться здесь с полицией, да?

Тем временем полицейские стали по стойке вольно, предоставив своему начальнику самому разбираться во всем. Один из них основательно ковырялся в зубах, другой засунул палец в ствол винтовки, вытащил его оттуда и начал разглядывать с озабоченным выражением: очевидно, настало время очередной ежегодной чистки оружия.

— Послушайте, сеньор, — терпеливо сказал Рафаэль, — мы не совершили никакого преступления, у нас случайно выстрелило ружье.

— Не в этом дело, — проницательно заметил начальник полиции. — Вы могли совершить преступление.

Такой убедительный довод сразил Рафаэля, и он ничего не ответил.

— Как бы то ни было, — великодушно продолжал начальник полиции, — я пока вас не арестую. Я хочу обдумать ваше дело. Завтра утром вы придете сюда со всеми вашими документами. Вы меня поняли?

Спорить было бесполезно, и мы лишь молча кивнули. Начальник полиции встал, поклонился и щелкнул каблуками с такой силой, что один из полицейских уронил винтовку и поспешно отдал честь, чтобы сгладить свою неловкость. С трудом сохраняя серьезность, мы отошли на некоторое расстояние от полицейского управления и разразились взрывом безудержного смеха. Дома Рафаэль очень удачно изобразил перед Джеки начальника полиции, и это доставило ему такое удовольствие, что от смеха слезы потекли у него из-под очков.

На следующее утро во время завтрака мы рассказали об этом происшествии Пауле. Вместо того чтобы разделить с нами наше веселье, Паула искренне возмутилась всей этой историей. Она охарактеризовала начальника полиции в выражениях, которые не часто слышишь из женских уст, и заявила, что он слишком много о себе воображает, ей уже приходилось иметь с ним дело, когда он пытался запретить ее девочкам подниматься на борт парохода. Но этот его поступок переполнил чашу ее терпения. На этот раз он зашел слишком далеко, она сама отправится в полицейское управление и скажет ему все, что она о нем думает. После завтрака Паула накинула на плечи яркую пурпурно-зеленую шаль, надела на голову большую соломенную шляпу с алыми маками и, задыхаясь от негодования, отправилась с нами в поселок.

Когда мы подошли к полицейскому управлению, мы увидели во дворе под пальмой огромную двухспальную кровать, на которой спал, сладко похрапывая, сам начальник полиции. Его небритое лицо дышало блаженством, а пара пустых бутылок под кроватью свидетельствовала о том, что он достойно отметил наше знакомство. Увидев его, Паула презрительно фыркнула, быстро подошла к кровати, размахнулась и с силой хлопнула по тому месту, где под грудой одеял должен был находиться зад шефа полиции. Это был превосходный, мощный удар, в который Паула вложила всю силу своего массивного тела; начальник полиции сел торчмя на кровати, дико озираясь по сторонам, увидел Паулу, пожелал ей доброго утра и стыдливо натянул одеяло до самого подбородка. Но Пауле было не до учтивостей; презрев его приветствие, она перешла в атаку. С вздымающейся от негодования грудью и сверкающими глазами она склонилась над кроватью и звонким, пронзительным голосом, разносившимся по всему поселку, стала излагать ему все, что она о нем думает. Мне было искренне жаль беднягу: не имея возможности встать, он лежал в постели на виду у всех, а Паула, высясь над ним горой загорелых телес, извергала стремительный поток презрения, насмешек, оскорблений и угроз, такой густой, что он не мог вставить ни единого слова. Его желтоватое лицо побагровело от гнева, затем побелело, а когда Паула перешла к описанию интимных подробностей любовной жизни шефа полиции, приняло зеленоватый оттенок. Все ближайшие соседи, обрадованные неожиданным развлечением, высыпали к порогам своих домов и криками подбадривали Паулу; чувствовалось, что начальник полиции не снискал в поселке особых симпатий. В конце концов несчастный не выдержал: отбросив одеяла, он выскочил из кровати и побежал к дому в одной рубашке и полосатых пижамных брюках, преследуемый восторженными криками и улюлюканьем собравшихся зрителей. Запыхавшаяся и торжествующая Паула присела отдохнуть на освободившуюся кровать, а затем отправилась с нами домой, время от времени останавливаясь у какой-либо хижины, чтобы принять поздравления от своих восхищенных почитателей.