Продажные твари

Оглавление

– Ты просто знала, что должны следить. Поэтому чувствовала. А они работают вполне профессионально.

– А сейчас?

– Тоже. В кустах, за оградой или из окошка соседнего дома. Сейчас нас видят, но не слышат.

– Уже приятно, – вздохнула Маша, – хотя бы не слышат. Как ты думаешь, завтра будет то же самое?

– Вряд ли. У них не хватит людей, чтобы вот так следить несколько дней подряд.

Неподалеку раздались сигналы машины. Длинный гудок, потом два коротких.

– «Газик» мой прибыл, – заметил доктор.

– А почему не позвонили, не предупредили? – тревожно спросила Маша.

– Так я же телефон в доме оставил. Вот, предупреждают. Ну что он разгуделся? – поморщился доктор. – Ладно, пошли.

Они нехотя встали и направились к дому.

– Там не может быть никакой ловушки? – спросила Маша шепотом.

– Вряд ли. Он бы так не гудел, не предупреждал. К «газику», ждавшему у ворот, они подошли вместе. Маша вежливо поздоровалась с молодым черноусым шофером. Он приветливо улыбнулся в ответ и сказал доктору по-абхазски:

– Двух раненых привезли.

Доктор повторил эту фразу по-русски для Маши и добавил:

– Не волнуйся, ложись спать.

Прощаясь, Маша поцеловала Вадима и неожиданно для себя тихонько перекрестила его, когда он садился в «газик».

Оставшись одна, она плотно задернула все шторы и взяла в руки кассету, которая отличалась от десятка других кассет лишь тем, что на торце не было никакой бумажки с надписью. Вытащив из кассетной коробки квадрат бумаги с пустыми разлинованными наклейками, она написала: Э. Рязанов. «Жестокий романс» – первое, что пришло в голову, аккуратно отделила клейкую полоску с надписью, прижала ее к торцу кассеты и поставила коробочку назад, на полку.

Потом она приняла душ, приготовила себе чай, улеглась на диван в гостиной и включила видеомагнитофон – она давно хотела пересмотреть нашумевший боевик Марка Гордона «Скорость».

Когда лихой полицейский Джек Тревен в исполнении Кевина Ривса вскочил в заминированный автобус на полном ходу, в двери бесшумно повернулась отмычка и два кавказца вошли в дом.

Маша не успела опомниться, а глаза ей уже завязали черным платком и чья-то грубая рука зажала рот. Отчаянно брыкавшуюся Машу понесли в машину, стоявшую у ворот. Один из кавказцев на секунду вернулся в дом, выключил телевизор и видик, погасил свет, захлопнул дверь.

Маша быстро поняла, что брыкаться и сопротивляться бесполезно.

– Будешь орать, – сообщил ей незнакомый голос с акцентом, – придется заклеивать тебе рот. Будешь хорошей девочкой, не обидим.

– А можно узнать, куда вы меня везете? – решилась спросить Маша.

– В гости, – ответили ей, усмехнувшись.

То, что ее увезли сразу и не стали обыскивать дом, казалось хорошим признаком. Но сначала они выманили Вадима, сказали, будто там раненые. Очень все это странно. Сегодня за ними следили целый день, вероятно, ждали, что Вадим войдет в контакт с кем-нибудь. Проверяли. А это что? Продолжение проверки?

Машина долго ехала по горной дороге. Маша чувствовала кривые зигзаги и ухабы, но ничего не видела. В босые ноги впивались мелкие острые камушки, усыпавшие пол под сиденьем. Машу раздражало, что на ней ничего нет, кроме трусиков и длинной, до колен, белой футболки.

«Хорошо, что они не вытащили меня прямо из душа, – подумала она. – Господи, кончится все это когда-нибудь?!»

– Дайте мне, пожалуйста, сигарету, – попросила она тихо.

Тут же ей в рот сунули бумажную трубочку фильтра. Щелкнула зажигалка. Было странно прикуривать в полной темноте.

Наконец машина остановилась. Машу ввели в какое-то помещение, она ощутила под ногами гладкий деревянный пол. Повязку сняли с глаз. В лицо ударил ярчайший электрический свет, и на миг Маше показалось, будто она ослепла. Она почувствовала, что на нее в упор глядит несколько пар глаз, и, чуть привыкнув к яркому свету, разглядела четыре темных мужских силуэта в глубине комнаты.

– Ну? – спросил один из мужчин, повернув голову к сидевшему рядом.

– Не она, – твердо ответили ему, – та была выше почти на голову, старше лет на пять-шесть, рыжая, стриженая, а у этой волосы длинные, темные, глаза карие. Она совсем соплячка, не больше восемнадцати, к тому же тощая, ни груди, ни бедер. Та – красотка экстра-класса, а эта – заморыш какой-то. С этой шеф и разговаривать не стал бы.

– Пусть пройдется, – сказал тот, в котором Маша, уже привыкшая к яркому свету, узнала телохранителя Иванова.

Она узнала троих из четырех. Главный здесь, несомненно, Ахмеджанов: тяжелый горбатый нос, маленькие, глубоко посаженные глаза под нависшими бровями, бритая голова в круглой войлочной шапочке. Именно это лицо показывали в «Новостях» по телевизору. Рядом с чеченцем сидели охранник офиса и телохранитель Иванова. Четвертого, очень худого бровастого, бородатого кавказца, Маша видела впервые.

– Пройдись, девочка, – сказал Ахмеджанов.

Вжав голову в плечи, сутулясь и волоча ноги. Маша сделала несколько шагов.

– Нет, вообще ничего похожего! – усмехнулся телохранитель.

Незаметная дверь за спинами сидевших открылась, из нее вывалился смертельно-бледный, в вишневой пижаме, с взлохмаченным белым пухом на лысине Вячеслав Иванов. Взглянув на Машу мутными совершенно безумными глазами, он заорал:

– Это она! Она! Я узнал тебя, сука! Ты мне подкинула кассету! Кто тебя прислал? Говори!

– Заткнись, падаль, – спокойно произнес Ахмеджанов.

Но Иванов продолжал орать высоким петушиным фальцетом, а через минуту вырвался из рук державшего его худого бородатого кавказца, кинулся на Машу и вцепился холодными мокрыми пальцами ей в горло.